окрасились в яркие цвета и начали сбрасывать листья. Пятого октября листопад не заканчивался до самого вечера, и я была вынуждена постоянно отряхивать пальто, боясь, что самый красивый из признаков осени окажется под моим воротником или в карманах.

Программирование я сдала две недели назад, и отчисление из университета мне больше не угрожало, но даже этот факт не делал мою жизнь легче или счастливее. Всё от того, что буквально позавчера комендант здешнего общежития бросила на мою кровать бумагу о том, чтобы я как можно скорее освободила комнату №411 и подыскала себе жильё в городе.

В прошлом году мы жили втроём. Я, магистрантка первого курса с факультета информационных технологий – Антипенко Рита, и Осипова Маша, тоже студентка мехмата, но только на курс выше меня. Рита появлялась в общаге крайне редко. В комнате она скорее держала место, а спать предпочитала не то у своего парня, не то у гражданского мужа, которому родители купили квартиру где-то в центре, на Ленина. Маша же напротив постоянно обитала «дома» и при том не одна. Рядом с ней всегда маячил её однокурсник Лёша Турханов, который вообще-то был «прописан» в комнате №420, находящейся как раз напротив нашей. Но там, кроме него жило ещё трое парней, а потому в силу известных обстоятельств он и переселился к нам да ещё и на кровать к Маше. Когда меня отправляли вечером погулять, потому что у них было очень «важное» дело, я молчала. Когда Лёша, не разбираясь, где, чьи продукты, ел из моей кастрюли, я не говорила ни слова, но, когда однажды ночью он настежь открыл окно, наплевав на то, что моя кровать стоила как раз под подоконником, я не выдержала и пошла к коменданту.

Любовь Ивановна Комарова, женщина лет пятидесяти пяти, с красивыми тёмно-зелёными глазами и короткими волосами баклажанного цвета, выслушала меня без особого энтузиазма. Интим в комнатах общежития она не приветствовала, но наверх поднималась крайне редко.

– С Осиповой говорила? – холодно спросила она, продолжая сидеть в своём кресле.

– Говорила, – промямлила я, – причём не раз.

– И что?

– Да ничего. Только шутит да руками разводит. Ну перепутал, ну жарко стало.

– Да, я не об этом, – Любовь Ивановна потёрла глаза и сложила губы бантиком. – Ладно, разберёмся.

И она действительно разобралась. Больше к нам в комнату Лёша не совался, а ровно через день съехала и Маша, по всей вероятности, к нему в четыреста двадцатую. Даже говорить со мной не стала, только посмотрела долгим взглядом и дверью хлопнула. Особой радости я тогда не испытывала. Ночью, конечно, теперь никто не храпел, форточек не открывал и кастрюль моих не трогал, но чувствовала я себя при этом гадко. Может, зря я коменданту нажаловалась, может, надо было ещё раз поговорить с ними обоими?..

Однако долго на эту тему мне рассуждать не пришлось. Уже в следующие выходные по пожарной лестнице в общагу залез какой-то парень и, прокричав на всю улицу: «Светка, выходи!» – разбил окно в моей комнате. Ну, а в понедельник все Машины подружки с этажа клялись Любови Ивановне, что постоянно видели меня с ним.

Так я и лишилась права жить в общежитии за аморальное поведение.

Весь позавчерашний день я прорыдала на кровати белугой. Естественно, никакого парня с кирпичом я не знала, но оправдываться смысла уже не видела. Маша и Лёша провернули всё мастерски. И мне отомстили, и комнату одну на двоих заполучили.

Разбираться с ними я не стала. Во-первых, времени не нашлось, во-вторых, желания. Нужно было срочно что-то делать с жильём, а потому, прислушавшись к своей университетской подруге Вере Андроповой, я решила посмотреть объявления о сдаче дешёвых комнат.

– А вообще обрати внимание на квартиры с хозяйкой, – советовала она, просматривая фотографии вместе со мной. – Особенно, если сдаёт пенсионерка. Характер, конечно, у них бывает не сахар, но цены весьма демократичные. Иногда они просят делать уборку и ходить в магазин. Социальных работников не на всех хватает, а одиноких стариков сейчас полным-полно.

Вера ещё в школе занималась волонтёрством, а потому знала, о чём говорит. Три балла, что начислили ей за добровольческую помощь пенсионерам, сыграли важную роль при поступлении на бюджет в наш университет.

Нужная квартира нашлась только через два часа поисков. Соблазнительная цена в три с половиной тысячи рублей, заставила меня уцепиться за неё, как за спасательный круг.

Смущало только одно «но»: жила там не старушка, а старик. Впрочем, обязанности от этого не менялись. Один раз в неделю необходимо было делать уборку, один-два раза в месяц сопровождать хозяина квартиры к врачу и иногда покупать продукты строго по списку.

– Вполне приемлемо, – улыбнулась Вера и набрала на своём смартфоне номер мужчины, указанный в объявлении.

– Надеюсь, он не маньяк, потрошащий по ночам своих квартиранток.

– Да из него, наверное, песок сыплется, – хохотнула Вера, – а ты говоришь маньяк. – Главное, чтоб не военный, а то замучает чистотой и порядком.

Старик жил в жёлтой девятиэтажке на проспекте Декабристов. Мне этот район приглянулся сразу. И университет близко, и транспортная развязка хорошая. Встречу назначили на сегодня, именно поэтому я и торопилась после занятий.

Топтаться на коврике не пришлось. Он открыл дверь сразу, как только я нажала на звонок. Видимо, уже поджидал меня на стуле в прихожей.

– Вы Светлана?

Я улыбнулась. Светланой вне университетской жизни меня почти не называли.

– А Вы Николай Андреевич?

– Так точно.

– Простите, что в домофон не позвонила. Там дверь в подъезд была открыта, поэтому я и зашла сразу. Наверное, сломалось что-то.

– Наверное. – Он почесал чисто выбритый подбородок и жестом пригласил меня в комнату. – Вы не стойте на пороге. Разувайтесь и проходите. Пол чистый. Да-да, сапоги к стене, пальто можно на вешалку. Не стесняйтесь – хозяйничайте.

Квартира мне понравилась с первого взгляда. Немного на старинный манер, но вполне приличная. У одной стены стояла крупно-габаритная светло-коричневая «стенка» с сервантом под посуду и книжным шкафом, у другой – диван, покрытый красивым ярко-красным покрывалом. Объёмный телевизор примостился на широкой тумбе в углу. Потолок был отделан плиткой с рисунком в виде вазы с лилиями, а на полу, под цветастым ковром, виднелся светлый, добротный линолеум.

Сам хозяин был под стать комнате. Приятный в общении, с чистой правильной речью и добрым взглядом он тут же напомнил мне нашего директора школы, по совместительству