— Ты не должна была называть ему свое имя.

— Гюрза, да брось ты. Все ведь нормально прошло, — попытался вмешаться Алекс.

Тот ничего не ответил, и Алекс с облегчением подумал, что вопрос исчерпан, как вдруг машина, взвизгнув шинами, резко затормозила.

— Эй, ты что? — испуганно вскрикнула Нелли.

Блондин остановил «Фольксваген» и обернулся. Лицо его было спокойно, но Алекс знал, что тот едва сдерживается от ярости.

— Девочка, запомни, что я тебе скажу. Хочешь бесплатную путевку в Магадан? Сколько раз было сказано — никаких имен. Никаких кличек и тому подобное… запомни это раз и навсегда!

— Гюрза… — начал было Алекс, но тот его оборвал:

— Не лезь, Алекс. Мы с вами не мелочь по карманам тырим, соображаешь?!

Алекс прикусил язык. Нелли с неприязнью смотрела на блондина, красивые руки нервно теребили лямку кожаной сумочки.

— Нелли… ты поняла? — тон Гюрзы неожиданно стал мягким. Девушка кивнула, сильнее прижимаясь к Алексу.

— Ну и ладушки, — удовлетворенно сказал Гюрза и завел машину. — Чтобы это было в последний раз, — как бы мимоходом обронил он. Алекс с Нелли переглянулись, но решили промолчать.

Остаток пути они доехали в полной тишине. Гюрза высадил их у подъезда, сухо пожелал спокойной ночи и укатил в ночь.

Прежде чем войти в дом, Алекс с Нелли проводили взглядом умчавшуюся машину.

— Что-то не нравится он мне в последнее время, — сказала девушка, зябко поведя плечами. — Какой-то он стал… Немного того, — ее тоненький указательный пальчик описал дугу вокруг виска. — Уж лучше бы он кричал на меня… Это я, в конце концов, могу понять. Но этот его вкрадчивый тон… Он действительно похож на змею.

Алекс поцеловал ее в губы.

— Пойдем, — тихо проговорил он, и они вошли в подъезд.

Светловолосый юноша, которого молодые люди называли Гюрзой, умело припарковал свой «Фольксваген», каким-то невообразимым образом умудрившись втиснуть его между потрепанной «Нивой» и забрызганной грязью «Дэу Нексия». Вылез из автомобиля, пикнул сигнализацией. Машина послушно моргнула фарами.

Юноша мягко провел рукой по блестящей гладкой поверхности капота.

— Спасибо тебе, — прошептал он и направился к подъезду.

Настоящее имя этого молодого человека было Юрий Тягушев. Двадцатилетний студент четвертого курса юридического факультета МГУ, уверенно идущий к красному диплому, обладатель синего пояса по тэквандо (именно на тренировках он и получил кличку этой экзотической змеи), с неплохими внешними данными, которые зачастую заставляли колотиться женские сердца быстрее, чем обычно.

Он поднялся на свой этаж, открыл квартиру, включил свет.

— Кляксич! — позвал он, снимая с себя куртку. Из глубины комнаты появился вальяжный кот невероятных размеров. Маленькими были только уши, трогательно свисающие по бокам массивной головы, но для шотландской породы вислоухих это являло самый шик. Кот был, как говорится, «радикально черного цвета», за что и получил кличку Кляксич.

Важно прошествовав к Юрию, кот выгнул спину и принялся тереться спиной о его ноги. Юноша ласково погладил животное и прошел в ванную. После холодного душа он проглотил бутерброд и улегся на диван перед телевизором.

Спать не хотелось. Так было всегда, после очередной акции. Странно. Казалось бы, все естество должно быть удовлетворено, внутри должны царить умиротворенность и покой, адреналином пропитаны все жилы и мышцы, эмоции выплеснуты, как кипящее масло из котла, выплеснуты на свалках, у заброшенных гаражей, на чердаках и в зловонных подвалах, но всегда после этого оставалось чувство незаконченности, какой-то незавершенности. И это не нравилось Юрию.

Собственно, все началось задолго до его знакомства с Алексом. Еще в далеком щемящем сердце детстве он помнил, как отец долго и нудно втолковывал ему, как «нехорошо ходить замарашкой» и «посмотри на этих грязнуль, неужели ты хочешь быть похожим на них». Юра машинально мотал головой, обрамленной светлыми волосами, и послушно шел мыть руки, но, несмотря на все строгие запреты, его всегда тянуло смотреть на чумазых ребятишек, оживленно копошившихся в песочнице у них во дворе. Хотел ли он быть среди них? Юра не знал, а возможно, просто не задумывался, действительно ли его интересует ответ на этот вопрос.

Уже в детском саду он не нуждался в лишних напоминаниях воспитательницы о том, что необходимо вымыть руки после прогулки и все такое прочее, и та постоянно ставила его в пример другим детям. Мальчишки смеялись над ним, когда на прогулке маленький Юра тщательнейшим образом протирал качели носовым платком, прежде чем сесть на них. Мало того, после прогулки он стирал этот платок и аккуратно вешал его сушиться на батарею, чтобы во время тихого часа тот высох. Впервые увидев эту процедуру, глаза воспитательницы поползли на лоб. После вопроса Юре: «Зачем ты это делаешь?» — он невозмутимо отвечал: «Ведь после полдника снова гулять?»

С третьего класса он начал носить с собой в школу маленькую щетку и банку гуталина и постоянно подчищал обувь. По возможности, он старался не пользоваться школьными туалетами, но если терпеть уже было невмоготу, он всегда подкладывал салфетки, которые тоже всегда таскал с собой. Руки мыл на каждой перемене.

Бомжей стало значительно больше, когда началась перестройка, и их количество неуклонно росло. Никакие социальные программы и громкие лозунги о повышении уровня жизни населения не могли помешать росту армии бездомных бродяг, которые стали тем, кем они стали как в силу субъективных причин, так и объективных жизненных реалий.

Юра никогда не забудет, как однажды он с отцом (тогда у них еще не было машины) ехали в метро, и на одной из станций в вагон в буквальном смысле вполз какой-то старый бомж. Происшедшая метаморфоза поразила маленького Юру — только что вагон был забит до отказа пассажирами, но стоило появиться забулдыге, как все куда-то рассосались. Пассажиры каким-то непостижимым образом ухитрились размазаться вдоль стенок, лишь бы не оказаться в опасной близости от бомжа, разве что на потолок не вскарабкивались. Тут же поплыл жуткий запах — адская смесь мочи, застоялого пота и перегара. Ничтоже сумняшеся бомж уселся на освободившееся сиденье прямо напротив Юры с папой и занялся важным делом — обгрызанием коросты с рук, покрытых мокнущими язвами. Юра во все глаза смотрел на него, отец же брезгливо отвернулся, закрыв нос платком. На следующей станции они вышли, бомж к тому времени уже начинал ерзать, поудобнее укладываясь на сиденье, по всей видимости, намереваясь вздремнуть.

После этого прошло почти двенадцать лет, но перед глазами Юрия всегда будет стоять эта картина — очумевшие лица людей, воротящих носы от вони, и это разлагающееся нечто, которое с невозмутимым видом выгрызало с рук незаживающие болячки… И с того момента он возненавидел «их».

В метро он теперь почти не ездил, так как пересел сначала на «десятку», а потом отец (к тому времени уже переехавший с матерью в Канаду) добавил ему на «Фольксваген». Но «они» все равно постоянно напоминали о себе своим присутствием, суетливо ковыряясь в какой-нибудь урне либо выклянчивая мелочь у пивного ларька. И каждый раз при виде «их» сердце Юрия как-то странно замирало, словно предвкушая неожиданное зрелище, в голове появлялись посторонние мысли, от которых юноше порою становилось неуютно. Такими мыслями он никогда не делился ни с друзьями, ни тем более с родителями.