и лег на нее животом, переводя дух. Еле-еле он взобрался по сломанным сучьям и дуплам на яблоню-великаншу. Еще со школы он знал, что их привезли драконы из другого мира с собой, в подарок тогдашним правителям Пиниона.  В заброшенном саду такая яблоня-великанша была всего одна, остальные - обычные, Пинионские.

Деревце, надо сказать, действительно было огромным, а яблоки на нем росли маленькие, кроваво-алые, с  мякотью практически бордовой, сладкой и мягкой. Росли они высоко, и если уж падали - разбивались так, что и есть нечего. На нижних ветках эквариусской яблони и все плоды давно ободрали, а вверх лезть никто не решался - уж слишком высоко, как трехэтажный дом. Однако в том и состояла забава детской женитьбы - мальчик должен спустить невесте яблочко, показать свою смелость. К тому же Орсон был не из робкого десятка и уже не раз, ради забавы, на огромную яблоню лазал.

Как только начались ветки, взбираться стало попроще. Миновав еще пару метров, Орсон огляделся. Все вокруг него утопало в пышной зеленой листве. Даже друзья за зеленой шапкой срылись, только крики с земли долетали далекие. Яблоко же на глаза попалось одно единственное. Оно притаилось на тонкой верхней ветке, к которой лезть было опасно. Потому, перемещаясь вокруг ствола, Орсона принялся раздвигать листву в надежде найти другие плоды. Нашел. Но и они были слишком далеко от него.

И тогда мальчик решился на отчаянный шаг.

На одной из веток яблок висело целых три, и он решил, что просто напросто обломит ее. Обломит, и притащит милой Эве. Предвкушая, как она обрадуется, Орсон лег на ветку, обвил ее ногами и гусеницей пополз вперед. Подул ветер, и крона дерева закачалась, напоминая зеленые внутренности страшного чудовища, в животе которого Орсон находился. Ветку еле-ощутимо повело, но мальчик не испугался, только вцепился крепче и полез дальше. Добравшись до развилки-рогатины, он ухватился за ту часть, на которой висели яблоки, надеясь побыстрее ее сломать, и начать спускаться вниз. Как бы ни так, ветка не поддавалась. Уж и так он ее, и эдак. Вариант оставался один - слазить рукой за перочинным ножичком, припрятанным в голенище сапога.

Осторожно, чтобы лишний раз не качнуть ветку, Орсон сложился и,  крепко держась одной рукой, другую сунул в голенище сапога. Нашарил перочинный нож, вытащил его дрожащими пальцами, облегченно выдохнул. Лезвие щелкнуло и блеснуло, отразив проникший через крону солнечный зайчик. Высунув язык от усердия, Орсон все же отпилил ветку. Правда, вслед за ней потянулась длинная полоска коры. Но это было уже не важно. Яблоки он добыл, теперь пора спускаться.

Радуясь своей удаче и чествуя свою смелость, Орсон вернулся по ветке к стволу. Вернулся, перекусил ленту коры, сунул добычу в зубы и полез вниз. Вот он миновал крону и, оказавшись на самой нижней ветке хвастливо махнул своим друзьям. Они заулюлюкали, крича ему возвращаться. Гордый собой Орсон ухватился за нижнюю ветку, спустил ноги вниз, нашарил носком сапога дупло. Осторожно переполз на ствол, обнял его. Казалось бы - дело пустяковое, надо просто осторожно сползти вниз. Но, когда он уже собирался начать искать ногой следующий, находящийся чуть ниже, сучок, кто-то укусил его за ногу. Ойкнув и зыркнув вниз, мальчик увидел здоровенную осу, сидящую на собственной штанине. Увидел и испугался.

Орсон дернул ногой и та соскользнула. И мальчик, только что радовавшийся добытым яблокам, заскользил по стволу. Как он не старался - не мог ухватиться за что-нибудь, лишь кожу на пальцах сдирал. Он падал, падал, падал все быстрее, все еще сжимая ветку зубами. А потом, не в силах терпеть боль в пальцах, он перестал цепляться за ствол и полетел уже спиной вниз навстречу земле.

Впрочем, то, что он какое-то время скользил по стволу, удар все же смягчило. Мальчик лишь вскрикнул когда упал, выронив изо рта наконец ветку с тремя яблоками. От боли в глазах у него потемнело, сердце колотилось как сумасшедшее.

- Орсон, Орсон! - звал его кто-то.

- Я позову на помощь!

- Эва, что ты делаешь?

- О боже, его руки... мамочки...

- Эва, постой... остановись!!!

Последним, что Орсон почувствовал, было обжигающее прикосновение чего-то к его ободранной правой ладони. Эту боль он выдержать уже не смог, и тут же нырнул в спасительное забытье.

***

Орсон проснулся от далеких, слышимых будто через воду голосов. С каждой секундой слух его восстанавливался и голоса становились четче. Вместе со слухом в голову тихонько, тонкой струйкой, втекали воспоминания. Яблоня-великанша, ветка в зубах, падение. Ему показалось очень странным то, что ничего не болело. Ни руки, которыми он цеплялся за ствол, ни спина, на которую он со всего маху упал. Единственное что – он ощущал большой упадок сил.

- Вам не стоит, ол Тель. Вот увидите, наш Орси все поймет, - услышал мальчик доносящийся издалека голос мамы. - И вы же сами знаете...

- Но все равно, - раздался голос вампира. - Я не могу не извиниться перед ним как положено. Если бы не Эва, он бы даже туда не полез.

Осторожно, пытаясь не привлекать внимания, Орсон шевельнул рукой. За руку его тут же кто-то взял. Маленькие холодные пальчики немного помяли его ладонь, а потом отпустили. Орсон приоткрыл один глаз и увидел склонившуюся над ним заплаканную Эву. Полумрак разгоняли лишь две свечи, тлеющие в подсвечниках у изголовья кровати. На потолке и стенах горели нарисованные волшебной светящейся краской разноцветные созвездия.

- Орсон, ты проснулся? - шмыгнув носом, спросила юная ола Тель. - Ты как? Нигде не болит?

- Нет, - как можно более бодро при такой слабости, сказал мальчик. - Не бойся, я крепкий, на мне все как на собаке заживает! К тому же с теми лечебными зельями, что варит моя мама...

- Орсон, - перебив его, снова шмыгнула носом Эва. Глаза у нее были уже на мокром месте. - Орсон, прости, я не хотела. Ол Арни Торн сказал, что если бы я этого не сделала, то ты бы умер, но я... я...

И, не договорив, она разрыдалась. Орсон вздохнул, потянулся к ней и приобнял. Ее причитания пугали его, но...

- Так... что ты сделала? - осторожно спросил он. - Укусила меня, да? Я слышал, что вампиры иногда сходят с ума, когда чувствуют запах крови...

Девочка вслух не ответила, только кивнула и зарыдала еще громче.

- Папа... сказал... что я тебе жизнь сломаааааааала.... - взвыла она. - Что ты