сто восьмая и сто десятая учатся в первую смену. И второе за сегодня «пожалуйста» с грохотом летит в тартарары. Словно кто-то наверху решил взять перерыв и мои просьбы где-то на уровне загрузки или обработки застряли…

А это значит, что пересекаться с Сомовым мы будем каждый день, не считая выходных и до Нового года. Перспективы, что этот год будет лучшим, рушатся на глазах. С Сомовым этот год будет пыткой. Моей личной пыткой.

Господи, за что?!

К концу третьей пары я успеваю сбегать за зачетными книжками и отдать их студентам двух групп.

А к концу пятой, последней на сегодня пары я пересекаюсь с Алиной, и она передает мне контакты всей её группы, кроме Сомова.

— К новенькому сама подойдешь, — неловко говорит одногруппница. — Я не решилась. Он уже пару девчонок отшил. Не хочу быть ещё одной. Но ты староста, у тебя все карты на руках. Так что не откажет, — говорит Алина и позорно сбегает.

Кажется, что не одна я его боюсь. Не думала, что наш первый разговор будет об учебе. Хотя я много раз представляла нашу встречу. Проигрывала разговор в голове. А сейчас происходит все так нелепо.

Замечаю Сомова в компании его друзей на парковке и направляюсь прямиком в эпицентр моего страха, крепко сжимая в руке его зачетку и свой органайзер с мобильником.

— Держи свою зачетку, — протягиваю ему в руки синюю книжку с его инициалами. И он забирает, но так, что мы соприкасаемся. По телу разряды тока. Сердце с грохотом срывается вниз. Летит, разбиваясь. Дыхание спирает. А вся жизнедеятельность собралась где-то в районе грудной клетки. Неистово стягивает. Что дышать кажется непосильным трудом. — Мне… Мне нужен твой номер, — говорю Кириллу, прочищая горло. Перевожу дыхание.

— Всем он нужен, — с ухмылкой заявляет Кир. — В очередь, киса! — нагло парирует Кирилл, не отводя от меня взгляда. Сканирует, как будто раздевает. Мне неловко стоять рядом с ним. Но через мгновение совладаю с собой, как мантру проговаривая в своем мозговом центре черепной коробки: «Меня он не волнует! Не волнует!». Это на мгновение срабатывает так, что на его заявление тупо закатываю глаза, делая вид, что меня его персона нон Гранта не волнует.

Волнует, ещё как. Так волнует, что я готова бежать сто километровую, только бы быть подальше от него.

— Во-первых, я тебе не киса. У меня есть имя, будь добр использовать его. А во-вторых, я староста твоей группы, и твой телефон мне нужен, чтобы добавить в группу, где буду скидывать актуальную информацию, вопросы и расписание. — спокойно информирую наглеца. — Но если тебе всё равно, то можешь не оставлять. Только не удивляйся потом, почему ты не в курсе жизни в группе и каких-то организационных моментов. — пока выдаю все это потоком, не замечаю, как Сомов уводит меня к колонне второго корпуса, тем самым загоняя в угол. Тут же моя решительность и спокойствие улетучиваются, а страх и волнение набирают обороты. Ладони потеют так, что я с силой сжимаю их на ручке органайзера около груди. Чувствую, как капельки пота спускаются от ладони к изгибу локтя. Как дергаюсь от его взгляда. Стоит нам поймать этот контакт.

— А ты смелее стала… — с ухмылкой выталкивает Кир. — Раньше только слезы лить в туалете могла.

— Я больше не ребенок, над которым можно издеваться. Я выросла. — собирая остатки воли и собранности, осмеливаюсь с вызовом посмотреть ему в глаза в ожидании ответа. Но там такая буря происходит, что захватывает в плен. Тормозит так, что оторваться нет сил. Словно в воронку попадаешь, а выплыть уже не получается. Сейчас, когда он так близко, я могу рассмотреть нового Кирилла Сомова. Того, которого не знаю. Другого. Он стал выше. Смуглее. Его глаза меняют цвет с самого детства. Раньше они были миндального тёплого оттенка. Но чем злее и яростнее он становился, тем они становились темнее. Длинные чёрные ресницы тенью падают на зону вокруг глаз. Точеный нос. Скулы. Тёмно-синие венки на шее. Кадык. Рельефное и мускулистое тело. Он выше. Сильнее. Мощнее. Жёстче. Он другой. Этого Кирилла Сомова я не знаю. И хочу ли знать?! Не знаю… Но то, что с ним опасно, это знаю наверняка.

Ожидаю его реакции на мой вызов, но её, к моему удивлению, не следует. Лишь глубокий выдох делает. Усмехается и, склоняя голову набок, резко выхватывает из моих рук телефон.

— Что… — задыхаясь, говорю… — Что ты делаешь?! — возмущенно говорю ему и, подпрыгивая, пытаюсь отобрать свой мобильный. Но Сомову наплевать на мои попытки.

— Тише, киса, не паникуй. — Все, что произносит он. И протягивает мне телефон с сохраненным контактом. Я провожу взглядом цифры, и они против моей воли врезаются в память. Закрой мне глаза, смогу повторить, как молитву Отче наш, а её я знаю досконально. А следом цепляюсь за то, как он себя записал.

— Мой Сомов. И рядом красное сердечко в виде смайлика. — хрипловато произношу, а потом нервно смеюсь. Так обычно записывают влюбленные или те, кто состоят в паре. Но мы не состоим. Мы однокурсники. В прошлом друзья. И то, что сейчас между нами происходит, я не понимаю. — Да никогда. — уже как можно серьезнее говорю, ведь, судя по его реакции, он настроен серьезно. Вот что за напасть, а?!

— Все равно будешь моей, Сомова. — припечатывая, говорит Кирилл, наклоняется ко мне и заводит за мое ухо выпавшую из хвоста прядь. И, не разрывая зрительного контакта, отстраняясь, засовывает свои руки в карманы чёрных джинс, которые идеально ему подходят.

— Нет! — жарко выпаливаю. — И я Бурцева. Бур-це-ва. — повторяю по слогам, с трудом переводя дыхание.

— Угу. — всё, что выдает он, выставляя по обе стороны от меня руки и прислоняясь ко мне почти вплотную, едва соприкасается к моим губам. Обдает их запахом мятной жвачки, кофеина и сигаретного дыма. Не знаю, как меня ещё не стошнило. Не переношу это запах. Но тут на удивление выдерживаю. Мне приятно. Нет отвращения. Закрывая глаза, втягивает мой запах, отстраняется с такими обезумевшими глазами, словно схватил дозу амфетамина и, резко покачнувшись на своих двух, уходит к машине. Стартует с визгом колес и выезжает с парковки академии. Я же провожаю его взглядом, пока он не скрывается за воротами. И только тогда, прикрыв глаза, подаюсь всем тем чувствам, которые бушуют внутри. Касаюсь подушечками пальцев в том месте, где только что еле коснулся он, и понимаю, что улыбаюсь.

Боже, какой стыд. Какой грех. Господи, он точно сведет меня с ума.

Одергиваю руку, и мне становится себя