удачи, благосклонной к вам,

Весёлым нравом, юмором и смехом.

Доверьтесь её ласкам и словам,

И, где-то там, вам прозвучит далёким эхом

Шерше-ля-фам… шерше… ля-фам… ля… фам…

Mundus omnia complexu suo coercet[24]

Наш мир глобальным стал до неприятья,

Любой из нас повсюду достижим.

Мир держит всё и вся в своих объятьях,

Реально глобализмом одержим.

Мы пленники смартфонов, интернета,

Рабы e-mail‘ов, twitter‘ов, post‘ов.

Для нас уже доступна вся планета

До самых что ни есть глухих углов.

И мы, забросив прочие занятья,

Тасуем гигабайты новостей,

В то время как незримые объятья

Сжимаются всё крепче и тесней —

Печать неизречённого проклятья

Прогресса технологий и идей!

Naturae convenienter vive[25]

Живи в согласии с природой,

Не нарушай её покой

Минутным прихотям в угоду,

Нрав обуздав суетный свой.

Отдайся мерному теченью

Природы мудрой вечных рек.

Предай, хоть временно, забвенью

Сомнений беспокойный бег.

И ты познаешь совершенство

Великих помыслов Творца,

Постигнешь суть его главенства

Во всём, без края и конца.

И, несмотря на все невзгоды,

Поймешь, что ты дитя природы!

Magni nominis umbra[26]

Великие нам не дают покоя,

Любой изъян в них развлекает нас —

Дурной характер, жёны, секс, запои,

Или пристрастие к игре подчас.

В угоду нашему больному интересу

И эпатажной конъюнктуре вслед,

Сонмы ученых, интернет и пресса

Развенчивают мифы прошлых лет.

Мы корифеев приравняли к пошлым

Факирам современности на час,

Глумимся над своим великим прошлым,

Шутя, его затаптываем в грязь,

Не понимая одного, что в череде времён,

Всего лишь тени мы великих тех имён!

Deus nil frustra facit[27]

Бог ничего не делает напрасно,

Ничто не отдает на произвол

Судьбы, с которой борется всечасно,

Как с претендентом на святой престол.

Сторонник плана и далёкой перспективы

(ему виднее, несомненно, в Небесах)

Не терпит он людской инициативы

В своих неведомых для квиритов делах.

А в наказание за дерзкую строптивость

Самонадеянных и ветреных людей

Карает строго их, верша тем справедливость,

Ведь сверху ему всё-таки видней.

Пожалуй, и ежу должно быть ясно,

Бог ничего не делает напрасно!

Non omnia possumus omnes[28]

Жизнь это игра, как ни старайся

Не знаешь, что фортуна принесёт.

И если проиграл, не огорчайся,

В конце концов, не все мы можем всё.

В удачу могут верить лишь пижоны,

Но, может быть, с любовью повезёт.

И если не нашёл, кого взять в жёны,

Не упрекай себя, не все мы можем всё.

Работой увлекись, карьеру сделай,

В расчёте на фортуны колесо

Иди вперёд напористо и смело,

И если вверх тебя не вознесло,

Везде, наверно, есть свои пределы,

Но, чёрт возьми, не все ж мы можем всё!

Actus Dei[29]

Когда бушует шторм в открытом море,

Ненастье рвёт крепленье брамселей

И завыванью ветра в небе вторят

Зигзаги молний – это «актус дей».

Перед Деяньем божьим мы бессильны.

Так или иначе, всему грядёт предел,

И жизни нашей трепетный светильник

Угаснет, если так Господь хотел.

Но, несомненно, вслед одних ухода

Придут другие, так что род людей

Не ссякнет втуне, разве что природа

Оставит сирых милостью своей,

И тот, последний, в купол небосвода

Воздевши руки, скажет – «актус дей».

Animus superiora capessat necesse est[30]

Дух неизбежно рвётся в высоту

Из мира серости в юдоль талантов,

Где образов и мыслей чистоту

Не нарушает ропот дилетантов.

Лишь там достичь он может идеала,

К которому стремится вопреки

Реальностям земного ареала

И власти указующей руки.

И будь блажен, кто в век наш инфернальный,

Забросив повседневный свой офис,

Оставив театр бытия банальный

Среди дряхлеющих от времени кулис,

Способен, созерцая мир астральный,

Душой и мыслью устремляться ввысь!

Nomina sunt mutabilia, res autem immobiles[31]

Вильям Шекспир сказал – весь мир театр.

Однако драматург тогда не знал,

Что время, непреклонный реформатор,

Мир превратит в дешёвый сериал.

Меняя декорации в угоду

Дорвавшихся до власти ловкачей,

Массовок режиссёры взяли моду

На новые названия вещей,

После названий городов и весей,

Сменили вывески и улиц имена,

И, одержимые державной спесью,

Подправили под царский номинал,

Суть дела этим затемнить грозя…

Но всё же вещи изменить нельзя!

Longissimus dies cito conditur[32]

Бывает, долгий день проходит,

Как бесконечный товарняк

Чредой мелькающих вагонов

На стыках, буксами гремя.

Но вот уже в далёкой дымке

Он растворился без следа,

И этот день, безмерно длинный,

Исчезнет так же навсегда.

Дни нашей жизни в адском стриме,

Если взглянуть издалека,

Несутся, пролетая мимо,