Болдрик впервые появился в Уэстербруке еще совсем молодым человеком и стал арендатором на землях поместья, принадлежавшего в то время деду Джиллиан. Но когда ее отец был еще юношей, внезапно грянула беда. Однажды утром, когда Болдрик отправился работать в поле, в его хижине вспыхнул пожар. Жена и четверо детей погибли в огне.

Со временем Болдрик решил посвятить свою жизнь Богу. Возможно, его привело в церковь отчаяние, но Джиллиан не сомневалась, что лишь глубокая вера могла удержать его там. Впрочем, иногда она задавалась вопросом, не воспоминание ли о жене и детях препятствовало ему принять духовный сан. Так или иначе она знала его с детства. Сколько Джиллиан себя помнила, Болдрик всегда находился рядом.

Однако она тосковала по Уэстербруку. Больше всего ей не хватало сейчас ее отца и Клифтона. Отца ей уже никогда больше не увидеть. Оставалось лишь уповать на то, что день встречи с братом недалек.

Тут она заметила знакомую худощавую фигуру, приближавшуюся по извилистой тропинке. Мужчина был лишь немного выше ее ростом, тщедушный, с выбритой тонзурой и костлявыми стариковскими плечами под темным облачением. Порой Джиллиан невольно восхищалась стойкостью и волей этого человека, нашедшего в себе силы совершить долгое и трудное путешествие сюда, в свои родные места.

– Прошлой ночью мы пережили такой сильный шторм. Вздох, вырвавшийся из ее груди, получился тревожным, однако она все же сумела через силу улыбнуться.

– Да.

Брат Болдрик присмотрелся к ней внимательнее.

– Очень сожалею, что не зашел к вам вчера. Джиллиан предостерегающе покачала головой.

– Вам не о чем сожалеть, брат Болдрик. – Она невольно чувствовала себя виноватой перед ним. Путь от небольшой деревушки, где поселился Болдрик, до ее дома был неблизким, но, несмотря на это, он часто навещал ее.

– С вашей стороны было очень любезно помочь мне с дровами и провизией. Я знаю, что это отрывает вас от ваших обязанностей при отце Эйдане.

Отец Эйдан, местный священник, был почти слеп, и по возвращении сюда брат Болдрик стал его глазами. Иногда они проводили в пути целые дни, совершая требы по всей округе, поскольку деревень здесь было мало, да и тс разбросаны далеко друг от друга.

Джиллиан снова улыбнулась.

– Я в долгу перед вами, и вы сами прекрасно это знаете.

– В долгу? – усмехнулся в ответ брат Болдрик. – Мой первый долг перед Богом, а второй – перед вашим отцом, который поручил вас моим заботам, дитя мое. Так что не говорите мне больше о долге. – Он вдруг нахмурился. – У вас усталый вид, леди Джиллиан. Уж не заболели ли вы?

– Нет. Просто я плохо спала этой ночью.

– Шторм? – предположил он.

– Да.

– И не только это, готов поручиться.

– Вы правы, – призналась она. – Я очень тревожусь за Клифтона. Он еще так мал, а уже остался без семьи.

– Я понимаю ваше беспокойство, но ваш отец отослал вас обоих из замка ради вашего же блага.

Джиллиан помрачнела и посмотрела в глаза человеку в черном облачении, который привез ее сюда.

– Знаю. Но мне все равно горько думать о том, что Клифтон совсем один.

– Он не один, – напомнил ей Болдрик. – С ним Алуин, мажордом вашего отца. Мы оба знаем, что Алуин будет защищать его даже ценой своей жизни.

Слова Болдрика, хотевшего утешить се, не могли облегчить безмерную тяжесть, лежавшую у нее на душе… Что, если дело и впрямь дойдет до этого? Что тогда станется с Клифтоном?

– Если бы только мы остались вместе!

– Это было невозможно. Ваш отец полагал, что его детям гораздо легче будет уцелеть порознь, чем вместе, и, думаю, он был прав. Нельзя рисковать тем, что король Иоанн выследит вас или Клифтона.

Брат Болдрик не стал высказывать вслух то, что они оба и так прекрасно знали. По крайней мере если даже одного из них поймают, другой сможет спастись.

– Мне бы следовало остаться с ним. И почему только я не осталась с папой!

– Он бы никогда вам этого не позволил.

Болдрик был прав. Отец мог быть очень упрямым. И все равно воспоминание пронзало ей сердце, всю ее душу. С того самого рокового дня несколько недель назад, когда она в последний раз видела отца, она не переставала надеяться на лучшее… опасаясь самого худшего.

Увы, ее опасения оказались ненапрасными.

Вести из внешнего мира медленно доходили до этого забытого Богом уголка земли, однако в самом начале месяца брат Болдрик пришел к пей с сообщением. Среди баронов вновь вспыхнули разногласия, и уже одно то, что им удалось объединиться при Раннимиде, казалось настоящим чудом.

Однако это было еще не все. Болдрик вынужден был передать Джиллиан прискорбную новость о том, что ее отец в конце концов был схвачен и теперь его нет в живых.

Джиллиан с трудом подавила рыдания.

– Как это ни больно и каким бы слабым утешением вам это ни показалось, постарайтесь не забывать о том, что на все Божья воля, – утешал ее монах.

– Значит, по воле Божьей мой отец покончил с собой? По воле Божьей он был погребен в неосвященной земле? – Горечь разъедала ей душу.

– Я могу понять, почему после всего случившегося ваша вера должна была подвергнуться испытанию. Но умоляю вас, леди Джиллиан, не думайте так.

– Мой отец покончил с собой вовсе не из трусости или малодушия. Он свел счеты с жизнью, но не выдал разъяренному королю другого человека. Нет, мой отец не был слабым человеком – это я слаба!

– Нет, дитя мое, пет! Я горжусь вами, ибо лишь немногие смогли бы жить так, как вы, вдали от людей, в обществе одного только старика. Вы очень сильны, леди Джиллиан. И вы достойно встретите уготованное вам будущее.

Одна? Это слово словно повисло в воздухе, так и оставшись невысказанным. Сама Джиллиан, увы, отнюдь не считала себя сильной. Будучи уже вполне взрослой женщиной, она, однако, чувствовала себя слабой и беспомощной, как младенец. Слишком уж отличалось ее нынешнее суровое существование от той жизни, к которой она привыкла в Уэстербруке… На миг она задалась вопросом, каким образом Алиенора Аквитанская, жена короля Генриха, сумела выдержать шестнадцать долгих лет в изгнании. Однако дело тут было совсем не в том, о чем подумал брат Болдрик. Самым худшим здесь для нее было не столько одиночество, сколько эти бури.

– Я отправляюсь на восток с отцом Эйданом, леди Джиллиан. Давайте прогуляемся немного по берегу. Это пойдет вам на пользу.

И снова брат Болдрик был прав. Не следовало предаваться отчаянию и тревожить старика. Глубокие морщины на его умоляющем лице стали еще резче.

– Ах, брат Болдрик! Что бы я делала, не будь рядом вас, чтобы наставлять меня? – Она быстро, нежно обняла его за худые плечи. Брат Болдрик был человеком скромного происхождения: он вырос в бедности и остался бедняком по собственному выбору.