Граф де Монбар продолжал недоумевать, и Бернар сжалился над ним.

– Граф Хьюго увлекся поисками сокровищ. А чтобы иметь доступ к святыне, ему придется вступить в орден Госпитальеров.

Дядя все еще не улавливал сути, и Бернару пришлось объясниться:

– По уставу ни госпитальеры, ни тамплиеры не могут иметь семью. А наследство свое обязаны передать в руки Ордена.

Де Монбар в ужасе воскликнул:

– И вы позволите отдать им наследство Хьюго?

Бернар поспешил успокоить его:

– Нет, мой дорогой. Его деньги нужны здесь, в Труа. Скоро произойдут события, каких еще не доводилось видеть этой тихой провинции. Поэтому смею предположить, что Хьюго отправит жену в монастырь и отречется от сына.

– Отречется от сына?!

Племянник усмехнулся:

– Всем воздастся по делам своим. Однако мне кажется, что у вас ко мне еще какое-то дело?

Хозяин вздрогнул. Откуда Бернару удается все знать? Он сделал знак слуге, стоявшему у дверей, и спустя какое-то время в комнату внесли небольшой сундук, обитый позеленевшей от времени медью. Де Монбар приказал поставить сундук перед гостем, чтобы тот смог получше разглядеть его.

– Это наша первая находка. Рыцари Храма передают ее вам.

Бернар осторожно открыл крышку. На ее внутренней стороне еще виднелись египетские иероглифы, а на дне лежал небольшой кожаный мешок, потемневший и пахнущий плесенью.

– Что это?

– Сундук был спрятан в стене. Если бы де Пейне не повздорил с Хьюго, сундук никогда бы не нашли.

Бернар сделал над собой усилие, чтобы не усмехнуться. Он вынул мешок, который оказался неожиданно тяжелым, развязал сыромятный ремень и осторожно вытряхнул содержимое на стол. Перед ним лежал странный предмет, ни смысла которого, ни назначения Бернар не знал. Он вопросительно посмотрел на дядю:

– Какой странный крест! Похож на ключ.

Де Монбар пожал плечами:

– Его принесли в Храм Соломона египтяне. Может, кто из книжников знает о его назначении…

Бернар положил необычный крест обратно в мешок и привязал находку к своему поясу. Поблагодарив хозяина и не дожидаясь, пока подадут чашу для омовения рук, он направился к выходу…

15 октября 2008 г. Санкт-Петербург.

Ночь в аэропорту – не лучшее, что может случиться у женщины. Но ехать в гостиницу не хотелось, потому что до вылета оставалось не так много. Объявили Франкфурт. Немцы лениво поднялись со своих мест и пошли на посадку. Пассажиров на втором этаже заметно поубавилось. Я с удовольствием вытянула ноги и постаралась задремать. Ничего не получалось, слишком холодно. И почему все эти новые техностроения такие холодные? Наверное, люди и произведения живописи в такой температуре хорошо сохраняются. В оправдание этой версии температурного режима сразу за углом была выставка работ местных художников. Побродив среди картин и погревшись в ярких пятнах периферийной живописи, я переместилась в буфет. Рядом с урчанием кофе-машины я почувствовала себя гораздо лучше, да и в сон не так клонило. Когда я допивала вторую чашку, объявили Прагу.

Таможенный контроль в пять утра соблюдал формальности, но не проявлял бдительности, и все сонно шли через duty-free к своим выходам. Позвонил Андрей:

– Купи сигарет. У меня заканчиваются, а утром нам придется ждать, пока откроются магазины.

– Хорошо. Ты что сейчас куришь?

– «Давидофф лайт».

– Дамские? – съехидничала я.

– Белые – прошипел он в ответ.

Я летела к брату. Наша с ним разница в возрасте была больше, чем у него с моим старшим сыном, и относилась я к нему как к «братьям меньшим» – с любовью. Когда Андрей сообщил, что его переводят из нашего сибирского города в Прагу, образовалась пустота, которую ничем не заполнишь, пока сама не зарастет. Блок сигарет целиком поместился в моей новой дамской сумочке, специально предназначенной для перелетов. В нее много чего такого могло поместиться, но я сдерживала себя изо всех сил.

Новенький «боинг» еще набирал высоту, но заботливые стюардессы уже предлагали всем желающим алкогольные напитки. Я не стала отказываться, но из пластикового стакана с красным вином смогла сделать только пару глотков. Потом самолет наклонился, незакрепленный столик спружинил, и вся кроваво-красная жидкость оказалась на моих любимых белых штанах. Стюардесса, увидев мой ужас, компетентно заявила:

– Не беспокойтесь, у нас такое бывает почти каждый рейс. Нужно смывать минералкой.

– Минералкой?!

– Она с газом. Это помогает от винных пятен.

– Я даже не знаю, что из этого считать пятном – остатки белого или красное?

Стюардесса гордо вскинула голову и сказала:

– Идите в туалет, раздевайтесь. Я сейчас принесу полотенце и пару бутылок воды.

После того как я заняла свое место в туалете первого салона, им уже никто не смог воспользоваться в течение всего полета. С пятном справиться удалось, но к тому времени, когда самолет начал снижаться, на мне было мокрым все, что ниже пояса.

Андрей оторопел:

– Ты самолетом летела или часть пути вплавь?

– Ты сам-то как думаешь?

– Думаю, что это бывает только с тобой.

Он чмокнул меня в щеку.

– Как долетела?

– В туалете.

Брат не расстраивал меня больше вопросами про мой внешний вид. Решил спросить про огромных размеров чемодан, который катил перед собой.

– Что в чемодане?

Я разозлилась окончательно:

– Твои вещи!

– А я думал, что пассажиры летают со своими вещами.

– Это все, что ты забыл, когда приезжал на каникулы. Я тогда в проводах не участвовала, но твое состояние могу оценить по количеству забытой одежды.

– Не ворчи. Кто что мне прислал?

– Кто что.

– Куртку мою любимую передали?

– А как же! Маменька ее первой сложила. После вот этого и еще пары твоих джинсов я перестала сопротивляться. Все складывали, кто что хотел.

– Чудненько!

Не знаю, что он имел в виду – что я не сопротивлялась или что у него теперь меньше шопинга. В машине мы закурили, и мне полегчало. В тот момент я еще не знала, что события тысячелетней давности, начинавшиеся на том самом месте, где была припаркована машина Андрея, выскользнут из мрака и тонкой, но прочной нитью вплетутся в мою жизнь.

1113 г. Франция, аббатство Клерво.

Строительство аббатства Клерво подходило к концу. Бернар был неутомим. Его доверенные лица уже вели переговоры с еврейской общиной по поводу размещения наиболее уважаемых ученых в монастыре. Пожилой еврей Равви, возглавлявший общину, сомневался в целесообразности такого предложения, но Бернару не терпелось начать изучение находок. Первые свитки со Святой земли уже привезли, и теперь нужны были усилия более тонкие и значимые, чем поиск старых рукописей.