Осознав, что ее пульс участился, а сердце бешено бьется – несомненно, от праведного гнева, – Фелисити остановилась и попыталась взять себя в руки. На мгновение, пока девушка вдыхала воздух волшебного города, враждебность по отношению к Видалю была забыта. Флис была словно очарована. Да, она чувствовала запах бензина и выхлопных труб, но также ощущала запах раскаленного от солнца воздуха Гранады. Казалось, он до сих пор хранит историю Востока с его могущественными мавританскими правителями и был наполнен дорогими тонкими ароматами вперемешку с запахами специй. Если бы Фелисити закрыла глаза, она, без сомнения, услышала бы мелодию журчащей воды, столь любимой маврами, и увидела бы блеск дорогих тканей, которые проследовали по Великому шелковому пути, прежде чем попасть в Гранаду. Историческое прошлое города, казалось, заключило Флис в свои объятия – экзотические ароматы, нежное прикосновение шелка…

– Вот моя машина.

Голос Видаля, внезапно вторгшийся в ее тайные мысли, вернул Фелисити в реальность, но недостаточно быстро, и она не успела помешать ему положить руку ей на спину. Рука Видаля словно прожигала кожу Флис сквозь одежду. Девушка представила, как мужская рука ласкает обнаженную женскую спину. Как она медленно опускается к ягодицам, поворачивает женщину к себе… Его темная кожа и ее лунная бледность… Дыхание учащается, пока он разглядывает ее, словно охотник свою жертву…

Нет! Голова и сердце Флис теперь разрывались от нахлынувших эмоций. Она должна сконцентрироваться на реальности. Даже осознавая это, девушка приложила немалые усилия, пытаясь совладать с собой.

Машина, на которую указал Видаль, была очень большой, идеально отполированной и черной – класс машин, в которых богатые и влиятельные особы разъезжают и по Лондону.

– Значит, ты не защитник природы и отравляешь окружающую среду? – Флис не могла удержаться и в очередной раз уколола Видаля, когда он открыл дверцу автомобиля, взял у нее дорожную сумку и положил ее на заднее сиденье.

Щелчок захлопнувшейся дверцы был единственным, что Флис услышала в ответ, перед тем как Видаль сел на водительское сиденье.

Означала ли эта тишина, что она разозлила его? Флис надеялась на это. Она мечтала довести его, стать вечным напоминанием о том, что он сделал с ней.

Видаль не хотел, чтобы Флис приезжала сюда. Она знала это. Его устроило бы, если бы она предоставила все решить адвокатам. Однако Флис приехала. Чтобы насолить Видалю? Нет! Дело в наследстве, а не в возмездии.

Все-таки сама сущность этой страны текла в ее крови.

Гранада – последнее пристанище мавританских правителей на полуострове. Альгамбра – Красный замок – архитектурно-парковый ансамбль такой красоты, что лицо матери Флис озарялось счастьем каждый раз, когда она рассказывала дочери о городе и его достопримечательностях. Это тоже часть ее наследства.

– Отец гулял там с тобой? – спрашивала Фелисити у мамы.

В то время ей было около семи лет, но она никогда не называла мужчину, который был ее родным отцом, папочкой.

– Да, – отвечала мама. – Однажды я поехала туда с Видалем, и к нам присоединился твой отец. Мы провели прекрасный день. Когда-нибудь ты и я вместе туда поедем, – пообещала она. Но этот день так и не настал, так что теперь Флис приехала в Гранаду одна.

Через тонированные стекла машины Фелисити могла видеть раскинувшийся перед ними город, его древние кварталы, ведущие к холму с возвышавшейся на нем крепостью. Вот она, знаменитая Альгамбра… Флис нисколько не удивилась, когда Видаль свернул на улицу, застроенную зданиями шестнадцатого века, воздвигнутыми после завоевания города католическими правителями Изабеллой и Фердинандом. Высокие, времен Ренессанса сооружения воплощали богатство и привилегии высшего общества.

Фелисити была поражена, увидев, что Видаль собственноручно водит машину. Тем временем он притормозил и подъехал к огромным деревянным дверям. Когда створки начали расходиться, Флис поняла, что это ворота. Эта часть города идеально подходила надменному Видалю.

Флис почувствовала облегчение, когда от этой мысли ее отвлек вид залитого солнцем внутреннего дворика с идеально симметричными линиями. Даже плеск воды в изысканном фонтане казался равномерным.

Дом, больше похожий на дворец, окружал двор со всех четырех сторон. За аркой высотой в два этажа виднелся роскошный сад. Флис успела заметить это перед тем, как Видаль остановил машину напротив каменной лестницы. Ступени вели к деревянной двери. На втором этаже трехэтажного здания располагалась галерея. Высокие, от пола до потолка, окна были закрыты из-за послеполуденного солнца. На каменной кладке было вырезано изображение граната. Флис было известно, что, согласно легенде, три холма, на которых расположилась Гранада, напоминающие раскрытый плод граната, дали городу его название. Да и на современном гербе Гранады есть гранат.

Над главным входом в дом был выгравирован герб герцогов де Фуэнтуалва с девизом: «Что принадлежит нам – останется у нас».

Фелисити осознавала, что она замечает подобные вещи вовсе не из-за специфики своей работы, включающей в себя поиск интересных с туристической точки зрения мест. Она стала заниматься этим бизнесом, потому что росла, читая как можно больше об истории Испании, семьи Видаля, а значит, и семьи ее собственного отца.

– Ты знаешь, что этот дворец был построен на деньги, украденные у арабского принца, убитого твоим предком? – Фелисити немедленно бросила вызов Видалю, не позволяя красоте и великолепию этого здания развеять мрачную историю богатства герцогов де Фуэнтуалва.

– Есть такая фраза: «Трофеи принадлежат победителю». Мой предок был одним из многих воинов, которые, сражаясь за Изабеллу Кастильскую, принудили Мохаммеда Двенадцатого, последнего эмира Гранады, капитулировать. Деньги на особняк были пожалованы ее католическим величеством. Кстати, договор, подписанный при капитуляции, предоставил мусульманам возможность покинуть город.

– Позже этот договор был нарушен, – язвительно напомнила ему Фелисити. – Так же как твой предок нарушил обещание, данное мавританской принцессе, украденной им.

– Я советую тебе тратить больше времени на проверку своих умозаключений.

Не позволив Флис продолжить, Видаль вышел из машины и так быстро подошел к дверце пассажирского сиденья, что у Флис просто не хватило времени открыть ее самостоятельно. Проигнорировав его протянутую руку, девушка вышла из машины, твердо решив ни за что не поддаваться впечатлению, которое оказало на нее это место. Ей следует думать о трагической судьбе своей матери.

Пугали ли молодую англичанку надменность и презрение, с которыми этот дом глядел на тех, кто не жил в нем, но хотел войти? Мать Фелисити с любовью вспоминала о своей жизни в Испании, несмотря на все те несчастья, которые та ей принесла. Она была нанята родителями Видаля в качестве гувернантки, чтобы помочь ему с английским языком во время летних каникул. И она всегда признавалась Флис, что ей нравился этот маленький мальчик.

Может быть, именно в этом доме мать Фелисити впервые встретила и полюбила мужчину, который стал отцом Флис? Может быть, она увидела этого красивого испанца во внутреннем дворике? Отец был красив, конечно, но недостаточно силен, чтобы бороться за ее мать и любовь, в которой он клялся, напомнила себе Флис, чтобы не позволить романтической обстановке сбить ее с толку.