Вернее, его поднимали.

Не было никакой возможности извернуться и достать летающую тварь. Да что там извернуться: шевелиться и даже просто дышать стиснутый когтями брат Хуан мог сейчас с большим трудом.

Птица влетела во влажную пелену облаков, и море, покрытое водорослями, скрылось за молочным туманом. Как долго продолжался полет – брат Хуан не знал. Потеряв счет времени, он лишь жадно ловил ртом холодный воздух.

Когда же проклятая птица вновь нырнула под облака, брат Хуан едва не утратил способность дышать уже от удивления.

Под ними расстилалась все та же бурая бескрайняя поросль, но на этот раз среди водорослей…

Нет, это был не берег. Это был…

Брат Хуан не поверил собственным глазам.

* * *

Корабль?! Неужели ЭТО может быть кораблем? Командор Святой Инквизиции не то что не видел, он вообразить не мог таких судов.

И все-таки корабль! Огромный, как остров. С немыслимо широкой, несимметричной, сильно скошенной, выступающей за левый борт и нависающей над водой палубой. С многоярусной пирамидообразной надстройкой, смещенной к правому борту. С орудийными башенками, из которых торчали старые стволы, и с целыми батареями бомбард и самострелов, установленных вдоль бортов, на носу и корме.

Плавучая крепость – вот что это такое! Плавучий замок. Плавучий город. С таким судном вряд ли справится даже пернатая тварь, которая держала в когтях брата Хуана.

Огромный корабль уверенно плыл сквозь толстый слой водорослей, оставляя за кормой перемолотую бурую массу и полоску чистой воды.

На судне не было парусов. Вообще ни одного! Не заметно было и дымков от моторов, которые могли бы сдвинуть с места такую громадину. Тогда что же толкает ее вперед? Кажется, какие-то цепи или толстые канаты связывали носовую часть плавучего острова с островками поменьше, на которые брат Хуан не сразу обратил внимание. Судя по всему, это были спины огромных морских существ. Впрочем, по сравнению с кораблем-крепостью их гигантизм не казался столь уж впечатляющим.

«Да ведь это же упряжка»! – поразился брат Хуан. В корабль были впряжены порождения Скверны. Морские твари! Они-то и тянули за собой громадное судно, пробивая дорогу сквозь бурые водоросли.

Мало того, корабль, поразивший воображение командора, был не единственным. Просто он оказался самым большим и двигался во главе бесконечного каравана. Позади, на некотором удалении от флагмана, по проложенному им пути следовала растянувшаяся до горизонта флотилия из множества маленьких судов. Впрочем, относительно маленьких. Некоторые не уступали по размерам каравелле и дромону брата Хуана, а некоторые превосходили их, однако сейчас, на фоне головного гиганта, все они казались лилипутами. «Лилипутов», кстати, тоже тянули морские твари, правда, в меньшем количестве.

«Откуда взялось столько кораблей? Кто на них плывет? Куда они направляются?» – эти мысли промелькнули где-то на периферии сознания командора и тут же исчезли.

О неизвестной флотилии корабликов-«лилипутов» как-то не думалось. Все внимание брата Хуана вновь сосредоточилось на плавучей громаде, над которой уже закладывал виражи пернатый монстр.

И вот ведь что самое удивительное: птица, державшая в когтях брата Хуана, вне всякого сомнения, летела к кораблю-крепости, а там…

По просторной палубе сновали люди, которых пока трудно было рассмотреть. Но уже сейчас ясно: суетиться их заставляет не страх. Совсем не похоже было, что мореходы опасаются нападения с воздуха. Скорее, наоборот – брату Хуану показалось, будто команда встречает птицу. Так, может, это и есть тот самый берег, с которого взлетел крылатый мутант? Может, люди, сумевшие впрячь в свои корабли морских тварей, имеют власть и над летающими?

Над головой грянул клекот, от которого у брата Хуана чуть не лопнули барабанные перепонки. Описав над плавучим островом еще один широкий круг, птица пошла на посадку.

– Тво-ю-мать. Тво-ю-мать. Тво-ю-мать… – глухо и зло бубнил из соседнего ряда Костоправ в такт собственным шагам. Вернее, он шагал, задавая себе темп движения нехитрой ритмичной бранью.

Виктор покосился на лекаря. Непонятно было, чью именно матушку тот так часто поминает, но соваться сейчас с расспросами к нему определенно не стоило. Костоправ находился на грани. Чего доброго сорвется бедняга. А тогда бедными и несчастными станут все, кто идет рядом. Тогда одной лишь «тво-ю-матью» дело не обойдется.

Впрочем, все они были на грани. Шутка ли: столько протопать по Котлу!

Ныло плечо под ландскнехтской пикой. Рука устала удерживать в равновесии поднятый кверху длинный граненый дрын с массивным наконечником. Ноги наливались тяжестью. Брюхо возмущенно урчало от голода. Но в Котле нельзя отвлекаться на подобные мелочи и нельзя расслабляться ни на минуту.

– Тво-ю-мать. Тво-ю-мать…

Во французском Большом Котле все происходило в точности так, как рассказывал капитан русской роты Серега Кошкодер. Плотный строй и слаженные действия ландскнехтов помогали отражать нападения любых мутантов. Но если наемники Святой Инквизиции давали волю страху или усталости, если сбивались с шага, опускали оружие и ломали ряды, твари прорывали боевые порядки, устраивали резню и жрали ландскнехтов десятками. Последствия этих атак быстро приучили держать строй на марше даже таких раздолбаев, как Костоправ.

За время, проведенное на котловой территории, рекруты-новобранцы настолько привыкли двигаться в ногу, что для этого уже не требовались ни барабанный бой, ни окрики командиров. В каждом ландскнехте теперь сидел свой внутренний барабанщик и свой командир. И иногда они подавали голос. Иногда прорывалось… Как вот сейчас у Костоправа.

– Тво-ю-мать. Тво-ю-мать…

«Тво-ю-мать. Тво-ю-мать», – присказка лекаря прицепилась и к Виктору. Теперь он тоже невольно повторял ее про себя, вышагивая в общем ритме.

Рядом шел угрюмый Василь с такой же пикой, как у Виктора и Костоправа, и две арбалетчицы: уставшая, раздражительная и недовольная всем на свете Змейка (ну, точно еще один Костоправ, только в женском обличье) и Костяника, лица которой не было видно под тонированным пластиковым забралом старого шлема. Если поначалу девушка-мутантка, прятавшая глаза якобы от света, и вызывала у сослуживцев интерес, то теперь рота привыкла к ее странностям. Да и других занятий в Котле хватало, кроме как обсуждать девчонку, попавшую под ядовитую слюну мутанта и чуть после этого не ослепшую.

Одно плохо: закрывшись пластиком от внешнего мира, Костяника утратила свою удивительную способность замечать опасных тварей раньше, чем это могли сделать другие. Мертвый металл и мертвый пластик мешали красным глазам девушки видеть живую кровь и сводили преимущества полезной мутации на нет.

Впереди что-то прокричал по-английски польский рыцарь пан Якуб, ехавший на быконе во главе славянского полка.

– Подтянись! – послышался голос Кошкодера, привычно перетолмачившего приказ начальства. – Ать-два! Ать-два!