Обсуждение тактики предстоящих боев продолжалось до самого ужина, и из него Александр Иванович вынес, как ему тогда казалось, достаточно четкое понимание правил действия своего батальона в предстоящих боях.

Альфред Роде – директор Прусского музея изобразительных искусств – проснулся в этот день необычно рано. Полежав несколько минут возле мирно посапывающей жены, он осторожно поднялся с кровати и, даже не пытаясь приготовить себе что-то на завтрак, начал собираться на службу. Давящая глухая тревога за собранные в залах его музея бесценные сокровища не отпускала его в последние дни ни на минуту. Большевистские орды подходили все ближе и ближе. Их мощные пушки два последних дня вели методичную пристрелку на дальних подступах к городу, а ведь сколько еще предстояло сделать, чтобы укрыть и обезопасить собранные им и его предшественниками коллекции. Он поневоле прибавил шаг, стараясь хоть за счет этого сэкономить столь нужное ему именно теперь время. Совершенно неожиданно, когда он уже подходил к горделиво высившемуся в самом центре города бывшему Королевскому дворцу, его резким окриком остановил незнакомый офицер в черной новенькой форме.

– Имею честь видеть доктора Роде? – неожиданно вежливо обратился он к искусствоведу.

– Совершенно верно, – ответил тот, поневоле останавливаясь, поскольку вынырнувшие из-за офицера плечистые солдаты со сверкающими бляхами полевой жандармерии на груди случайно или намеренно, но наглухо перекрыли ему дорогу к пропускному пункту.

– Разрешите представиться, оберштурмбаннфюрер Георг Вист, Главное управление имперской безопасности.

Офицер, лучезарно улыбаясь, сунул два пальца в левый карман кителя, извлек и быстрым движением раскрыл перед глазами директора удостоверение с золотым тиснением на обложке. В ту же секунду у доктора искусствоведения как-то нехорошо и тупо засосало под ложечкой. Несмотря на то, что у офицера был очень приветливый голос и отменные манеры, мрачные и угрюмые лица стоявших за ним солдат не сулили ему ничего хорошего.

– Господин директор, – продолжал между тем офицер, ласково подхватывая Роде под локоток и направляя его несколько в сторону от ворот замка, – я должен ознакомить Вас с чрезвычайно важ... – но доктор уже не воспринимал ласковое воркование офицера.

Механически переставляя ноги, он шел туда, куда его вел черный офицер, всей кожей своей спины ощущая свинцовые взгляды троих верзил, которые, быстро образовав позади него полукольцо, шумно двигались следом. Внезапно они остановились, и Роде, очнувшись от своих невеселых дум, увидел, что они стоят у крытого армейского грузовика, из металлического кузова которого спущена на мостовую короткая переносная лесенка.

– Прошу сюда, – офицер слегка отступил в сторону и, подав доктору жесткую руку в тонкой кожаной перчатке, помог ему подняться по узким и крутым ступенькам в кузов. Затем поднялся сам. Дверь за ними тут же с грохотом захлопнулась.

Доктор Роде, обрадованный уже тем, что мрачные головорезы остались снаружи, с любопытством огляделся. Грязно – зеленый обшарпанный снаружи кузов «бюссинга» внутри напоминал очень уютную, хотя и несколько тесноватую квартирку. У стены, возле кабины, была смонтирована узкая двухэтажная кровать, далее, вдоль стенки, располагался длинный диван, обшитый темно-коричневым бархатом, перед которым были установлены два узких металлических стола. На противоположной же стенке кузова были привинчены разнокалиберные полки и шкафчики. В самом же далеком от кабины водителя закутке стояли какие-то аппараты, возле которых спиной к ним сидел рослый светловолосый офицер в черных наушниках и что-то быстро писал в толстом разграфленном журнале.

– Прошу присаживаться, – оберштурмбаннфюрер энергично усадил директора музея на диван, а сам плюхнулся на койку. – Такая рань, господин Роде, наверное, Вы даже и не позавтракали сегодня утром?

– Верно, не успел, работы, видите ли, в последнее время сильно прибавилось, – начал было отвечать тот, но тут же осекся. – А откуда, позвольте спросить, Вы знаете, что я не завтракал?

Вист презрительно усмехнулся и, бросив снятые перчатки на стол, нажал на кнопку, вделанную в спинку койки.

– Все знать, дорогой доктор, это наша обязанность, а насчет завтрака, так мы ведь специально заезжали за Вами на Беекштрассе, но ваша жена сказала, что Вы уже ушли, даже не выпив свой утренний кофе.

Роде снова почувствовал беспокойство. Слишком пристальное внимание Главного управления имперской безопасности к его скромной персоне невольно наводило на тревожные мысли.

– Не волнуйтесь, доктор, – словно прочитал его мысли офицер в черном мундире, – я и моя команда присланы из Берлина исключительно для оказания Вам всемерной помощи и содействия по всем вопросам. Вот, кстати, и ознакомьтесь сейчас с соответствующими документами.

Вист открыл быстрым движением руки потайной проем в стенке кузова и вынул из него большой серый пакет с оттиснутым на нем орлом, держащим в когтях свастику, множеством других печатей и положил его на столик, перед замершим искусствоведом. В этот момент дверь кузова с визгом распахнулась, и один из сопровождавших их до машины солдат поднялся вовнутрь, держа в руке объемистую корзину. Поставив ее на стол, он неуклюже повернулся и, бряцая навешенным на него оружием, молча удалился. Вист приподнял крышку, выудил из корзинки термос, две большие кружки, бумажный пакет, от которого сладко потянуло давно забытым запахом ветчины, и очень красивую фарфоровую сахарницу.

– Саксония и как минимум XVIII век, – сразу определил Роде.

– Прошу, господин директор. – Вист красноречивым движением ладони пригласил своего гостя подкрепиться. – Надо признаться, я и сам со вчерашнего дня ничего не держал во рту, – он осклабился, – кроме сигарет, конечно.

Выбрав самый аппетитный бутерброд с солидным куском копченого окорока, он бесцеремонно сунул его несколько смущенному таким напором доктору прямо в левую руку, одновременно подвигая к его правой руке кружку с дымящимся и пахучим напитком. Почувствовав, что его рот стремительно наполняется слюной, д-р Роде, торопливым кивком поблагодарив своего неожиданного благодетеля, принялся за еду. Вист же, взяв свою чашку, подошел к радисту и, склонившись над его столом, принялся перелистывать лежавший на нем толстый, наполовину исписанный журнал. Видимо не обнаружив в нем для себя ничего интересного, он похлопал радиста по плечу и, сдвинув на его голове наушники, что-то шепнул ему на ухо. Оба засмеялись. Увидев, что Роде закончил трапезу и принялся вынимать из пакета бумаги, Вист стремительно вернулся к столу и, выбрав из вывалившихся из пакета документов один, видимо самый главный, положил его перед директором.

– Вот с этим документом, г-н доктор, прошу Вас ознакомиться прежде всего.

Роде нацепил очки. Таких документов он прежде никогда не держал в руках. На плотной желтоватой бумаге было написано: «Принимая на себя ответственность перед фюрером и немецким народом за сохранение, во имя будущих поколений, величайших ценностей культуры, созданных арийским гением для прославления бессмертных идей национал-социализма на все времена, я обязуюсь и клянусь, строго хранить доверенную мне тайну государственной важности. Никогда и никому не открывать ставшие известными мне подробности плана «ГРЮН». Безжалостно уничтожать предателей интересов немецкого народа, препятствующих борьбе нашего фюрера и партии за идеалы национал-социализма».