Лето в наших краях пронзительно короткое, подумалось Магде. Ждать его приходится так долго, а оно погостит месяца три и торопится умчаться прочь. В этом году Магда лета и вовсе не видела: июнь выдался зябким и дождливым, а в начале июля случилась авария.

От санатория «Элегия» до Казани – больше ста километров. Магда нервничала, хотя и старалась не подавать виду. Это будет первая с того страшного вечера обычная автомобильная поездка – не на «Скорой», не в машине для перевозки больных. Поколебавшись мгновение, она села на пассажирское сиденье.

Сможет ли она совладать с собой, когда увидит мчащиеся в обе стороны потоки автомобилей? Справится ли с эмоциями?

– Малыш, может, на заднем сиденье тебе будет спокойнее? – Максим подошел к машине, держа в руках какие-то бумаги.

Неожиданно Магда почувствовала раздражение: как же она устала от подчеркнуто участливого тона, тревожных замечаний, сочувствия во взглядах, от того, что все обращались с ней, как с раритетной вазой, которая в любой момент может свалиться с полки и разбиться! Тут помимо воли начнешь ощущать себя глубокой старухой или смертельно больным человеком.

– Я достаточно спокойна и отлично себя чувствую, – прохладно ответила Магда.

Максим посмотрел на нее и хотел сказать что-то, но передумал. Автомобиль вырулил со стоянки, покатил в сторону города, и спустя несколько минут Магда почувствовала, что напряжение отпускает ее.

Муж вел уверенно и аккуратно, скорость движения была невысокая, дорога не перегружена, и девушка призналась себе, что начинает испытывать удовольствие от поездки. Ей стало неловко от того, как сухо она ответила Максу в ответ на проявление заботы.

– Прости, что так отреагировала. Я не хотела на тебя рычать, просто немного перенервничала, – повинилась Магда.

Максим накрыл ее ладонь своей рукой и легонько сжал.

– Все отлично, ты умница. Любой бы на твоем месте нервничал. Музыку включить?

Магда отрицательно покачала головой. Муж выпустил ее ладонь, снова взявшись за руль обеими руками.

– Знаешь, я сказал администратору про женщину, что к тебе приходила.

– Зачем? – удивилась Магда.

– Пациенты не должны разгуливать по ночам и забредать в чужие палаты. – Максим недовольно нахмурился. Он был финансистом, занимался налогами и во всем стремился соблюдать порядок и дисциплину.

– Что она ответила?

Максим вскользь глянул на Магду.

– Сделала вид, что такого не могло быть.

– Что значит – «не могло»? Они что, привязывают людей к койкам?

– Не в этом дело. Она спросила, как зовут эту беспокойную дамочку, я ответил, что Ниной Самсоновой. Правильно?

Магда кивнула.

– Ну вот. Администратор принялась меня уверять, что ты перепутала. Эта самая Нина никак не могла прийти к тебе ночью в палату, потому что накануне вечером скончалась от сердечного приступа.

– Что? Глупость какая! Не привиделась же она мне!

– Вот именно. Не привиделась, а потом, откуда тебе было знать о существовании женщины с таким именем? Я лично думаю, это приходила ее соседка по палате или знакомая. Приняла близко к сердцу смерть подруги, пошла прогуляться. Может, она не свое имя тебе назвала, а просто хотела рассказать про Нину. Ты же говорила, она жаловалась, плакала?

– Да, плакала, – подтвердила Магда.

– В общем-то, все это не имеет особого значения: кто приходил, зачем, – Максим плавно притормозил на перекрестке. – Главное, им бы следовало лучше следить за пациентами. Ты сама говорила, на сестринском посту никого не было, а если бы медсестра была там, где ей полагалось быть, то заметила бы плачущую женщину. Приняла бы меры, дала успокоительного.

Муж говорил еще что-то, Магда не вслушивалась. Воспоминания о минувшей ночи постепенно выветривались из памяти, ей не хотелось говорить об этом, не было желания возвращаться мыслями ни к санаторию, ни к его обитателям. Даже с Ларисой она теперь не стремилась общаться: вчера казалось, что они подруги, а сегодня – что нужно оставить все связанное с травмой, больницами, лечением в прошлом и жить дальше.

– Давай все-таки послушаем что-нибудь, – сказала Магда и включила радио.

Максим, которого она перебила на полуслове, удивился, но говорить ничего не стал.

Ночные кошмары не прекратились. Через две недели после возвращения из санатория Магда уже не могла себя обманывать: ей стало хуже, и само по себе это состояние не пройдет.

Она не могла понять, что должен означать повторяющийся из ночи в ночь сон, какую информацию он несет. Просыпаясь, Магда пыталась сообразить, кого она видела, кто эти таинственные безликие, безымянные фигуры, но разгадка всякий раз ускользала.

Сновидение посещало ее в одно и то же время: она просыпалась в поту, дрожа, как в лихорадке, в половине второго ночи и после уже больше не могла заснуть до самого утра. Видела на электронном циферблате и три, и четыре, и пять часов. Потом, видимо, забывалась тревожным сном, чтобы встать вместе с Максимом в семь.

Муж уходил на работу, а она слонялась по квартире, не в силах ничем себя занять, чувствуя себя невыспавшейся и совершенно разбитой. Даже если бы она и трудилась в какой-нибудь конторе, применяя никчемное, неизвестно зачем полученное образование социолога, сейчас все равно пришлось бы уволиться: стало сложно сосредоточиться на чем-либо.

Магда прибирала кровать, без аппетита жевала что-то на завтрак, запивая съеденное кофе с молоком и сахаром, заставляла себя выйти из дому, прогуляться, купить продуктов к ужину, сделать уборку.

Прежде девушка любила читать, теперь же буквы расплывались перед глазами, и чтение казалось невыразимо скучным занятием. Ни одна книга не могла вызвать интереса, заставить следить за сюжетом.

Чаще всего, возвращаясь с работы, Максим заставал жену сидящей в кресле перед телевизором. Она не хотела, чтобы он видел ее такой – вялой, растрепанной, поэтому пыталась изображать оживление, веселость, заинтересованность в том, о чем он говорил. По всей видимости, без особого успеха, потому что Магда каждый раз замечала, как он хмурит брови, глядя на нее.

Наверное, лучше всего было бы поговорить с ним обо всем откровенно, но она не могла решиться. Как в народе говорят, муж любит жену здоровую, а брат – сестру богатую. Ей не хотелось выглядеть в его глазах больной, беспомощной, поникшей, стыдно было жаловаться и доставать нытьем. Максим и без того вымотался за эти месяцы, а ведь ему нужно было еще и работать, обеспечивать семью.

– Как ты сегодня? – спрашивал он, снимая пальто в прихожей.

– Все отлично, Макс, – фальшиво улыбалась она, надеясь, что улыбка хоть немного напоминает выражение искренней радости.

В одну из ночей, пробудившись и увидев на часах знакомые цифры, она почувствовала, что больше не может выносить этого. Встала, вышла из спальни и села в любимое кресло в гостиной, стараясь успокоиться и решить, как быть дальше.