к большой поляне. На ней мирно уживалось все: от паучка, который лихо приударял за мухой, до волка. Звери вели себя так, как старые добрые знакомые. На дальнем краю поляны сидел интеллигентного вида мужчина в пиджаке, с галстуком и что-то рассматривал в микроскоп. Я понял, что это и есть ветеринар, о котором мне говорила лиса.

— Здесь все больные? — поинтересовался я у лисы, как у старого знакомца.

— Нет. Половина приходит поболтать. Новости послушать. Радио то нет. А сорока вечно приврёт с три короба. И все её рассказы заканчиваются тем, какая она хорошая хозяйка, а сама кроме каши ничего готовить не умеет.

По пути разглядывая зверей, я направился к ветеринару прямо через поляну. Пёс, с перевязанным носом, стоял около зайчихи. Та держала на руках безногого зайчонка и грустно смотрела вдаль.

— Что, опять с трамваем наперегонки бегал? — от скуки спросил пёс.

— Устала я от него, — пессимистично пожаловалась зайчиха. — Который раз одно и то же, одно и то же. Как будто у меня больше дел нет, как с ним по врачам ходить. В клевере сок уже не тот, а я ещё на зиму его не заготовила. Да и морковку с огородов кто будет таскать? А ему только бы играть. Совсем о матери не думает.

Поморгав большими глазами, зайчонка отвел свой взгляд.

Подойдя поближе к доктору, я стал наблюдать за его работой, тем более было на что посмотреть. Доктор работал под микроскопом, ни на минуту не отрывая взгляда. Он называл нужные ему инструменты, которые тут же подавала небольшая мартышка. Пудель же следил, чтобы никто не мешал доктору в его работе.

— Голубчик, вы меня отвлекаете, — вдруг сказал ветеринар.

Я огляделся по сторонам. Кроме меня никого рядом не было.

— Да, да. Это я вам говорю, — сказал доктор. — Подождите голубчик. Скоро освобожусь.

— Извините! Конечно, — мне стало неудобно за свою непонятливость.

Я присел невдалеке под деревом. Наверху кто-то пел. Сначала слушал под впечатлением от пережитого. Потом до меня стал доходить смысл песни. Это был современный шлягер и, по-моему, очень безвкусный, как почти вся современная эстрада. Песня совершенно не вписывалась в окружающую обстановку. Я поднял голову, чтобы посмотреть на певицу. Невысоко на сучке сидела белка и, держа шишку вместо микрофона, самозабвенно пела. Ну, прямо суперзвезда. Закончив песню, она торжествующе посмотрела на меня и, заранее уверенная в положительном ответе, спросила:

— Нравится?

— Не в тему, — проснулся во мне критик. — А подушевней у тебя ничего нет?

— Ты чё, мужик. Хотя по твоему прикиду видно, что лох, но не на столько же, — завозмущалась белка. — Может, тебе «во саду ли в огороде» спеть?

Услышав такую тираду я, честно говоря, потерял дар речи. Хорошо, что выручил, подошедший в эту минуту доктор.

— Здравствуйте! Вижу, вы в наших краях человек новый, — определил он по моему озадаченному лицу. — На белку не обижайтесь. Просто она сегодня не в настроении.

— А вы давно вот так вот? С ними, — поинтересовался я, постепенно приходя в себя.

— Давно. Уж и не упомню, сколько, — с нежностью в голосе ответил он. — А к кому же им ещё обращаться? Кто же их ещё полечит?

— Да, действительно, — я представил, как вся эта лесная звериная братия несётся в деревенские, а то и городские ветлечебницы.

— Потом, все они — мои друзья. А сколько у них чувства юмора! Имя моё не выговорить, так мне прозвище дали по первым буквам моих инициалов — Айболит. Правда, смешно, — и вдруг спохватился. — Я же забыл представиться — Айзек Борисович Литвинов.

Я тоже представился. Так мы сидели с ним под деревом, разговаривая. Но нас всё время прерывали насекомые или звери, подходя к моему собеседнику с различными проблемами. Так что вскоре он вынужден был извиниться и вернуться к своей работе. Я тоже решил не рассиживаться, и продолжил свой путь.

Теперь же шёл, даже не пытаясь найти дорогу. Мне было всё равно. Казалось, что ничто на свете не сможет меня удивить, когда вдруг услышал приятный женский голос:

— Мужчина, а мужчина!

Оглядевшись и заранее приготовившись к любым неожиданностям, увидел лягушку. Маленькая, зелёная и скользкая, она сидела на кочке и заигрывающими глазами смотрела на меня.

— Ну что вы, мужчина, такой невоспитанный. Помогли бы даме подняться.

— Да вам вроде и там неплохо, — заосторожничал я.

— Какой вы не галантный. А, может, я принцесса, судьба ваша. Может, за вас замуж пойду, — приставала лягушка.

— У меня уже есть одна ляг… принцесса. Куда же мне вторую то.

— Мужчина, вытащите меня из грязи, — обиженно потребовала лягушка.

Я осторожно, пытаясь не испачкаться, попытался добраться до кочки. И уже когда почти достиг цели, нога соскользнула прямо в грязь.

— Экий вы неуклюжий, — выразила недовольство лягушка.

Когда протянул руку, чтобы взять зелёную, сзади послышался грозный мужской голос.

— А ну, отстань от Василисы, — голос явно не шутил.

— Вань, Вань, ты чего? Это так просто, мы шутим, — сказала лягушка.

Я оглянулся назад. В двух шагах от меня стоял крепкий парень, что называется «косая сажень в плечах». На шее висела толстая золотая цепь. Крутой стриженый затылок и размер кулака были одинакового неслабого размера. Не зная, что делать, я раскорячился в идиотской позе: одна нога на сухом месте, другая в грязи, и весь вытянулся в сторону кочки. Собравшись всё же вытащить лягушку, я протянул руку и почувствовал, что кочка пуста. В это время женский голос раздавался уже рядом с парнем. Я оглянулся. Рядом с ним стояла красивая девушка в джинсах и топике.

— Ну что ты вечно за мной ходишь, — отчитывала она парня.

— Бросай свои глупые шуточки, — миролюбиво увещевал её Ваня, — а то лягушачью шкуру сожгу. Ведёшь себя, как маленькая.

— Соскучилась я, Вань. А давай к Горынычу в гости сходим, — и Василиса прижалась к мускулистой руке парня.

— Сколько можно говорить — не Горыныч, а дядя Егорыч.

— Горыныч, Горыныч, — озорно смеясь, дразнилась Василиса, видимо, давно уж забыв про меня.

Они, обнявшись, пошли по своей, только им знакомой дороге. Только Иван, почти исчезнув за ветвями, обернулся и показал мне свой огромный кулак. Я вытер со лба холодный пот.

Вдруг очень захотелось домой, но куда идти не знал. Везде был одинаковый лес. Тем более уже столько накружил, что сориентироваться не представлялось никакой возможности. Однако идти в ту сторону, куда ушли Иван с Василисой, мне не хотелось, и я пошёл в противоположном направлении. Продравшись через попавшийся на пути кустарник, увидел свой дом. Удивлённый, оглянулся. Из-под кочки на меня глядели два