Именно от святых отцов Ричард впервые узнал о святой силе и магии, о чернокнижниках, поправших законы мироздания. А ещё при церкви была школа, где его научили читать, писать и считать. Святые писания и жития были первым, что Ричард прочитал в своей жизни, и они очень его вдохновляли. Ему нравилось представлять себя великим целителем, спасающим мир от морового поветрия, или несокрушимым магом, вместе со своими верными друзьями побеждающим темные силы.

Ричард был брошенным ребёнком, но зато в его распоряжении были полная свобода действий и неплохая домашняя библиотека, куда ему никто не запрещал ходить. Постепенно Ричард перешел от чтения историй про святых к писаниям, объясняющим природу благословений, и впервые попробовал применить исцеляющие благословения. Они вышли совсем слабенькими, но искрящаяся на кончиках пальцев сила так впечатлила ребёнка, что больше он не выпускал эти книги из рук. Какие-то благословения давались ему легче, какие-то тяжелее, но целительная магия просто лилась так естественно, как дыхание.

Задумавшись о прошлом, Ричард не заметил, как аудитория заполнилась перешёптывающимися студентами, и вошел профессор.

* * *

То, что профессор Кэмпбелл с первого взгляда невзлюбил Ричарда Грэя, ни для кого не было секретом. Другое дело, что даже Джеймс терялся в догадках о причинах такого отношения профессора.

— Знаешь, — как-то раз призналась Кристоферу Линда Фултон, сидевшая с ним за одним столом, когда профессор в очередной раз отчитывал Грэя за «вопиющее несоответствие факультету». — Если бы я точно не знала фамилию Ричарда Грэя или хотела оскорбить его отца, я бы сказала, что Ричард с профессором Кемпбеллом очень похожи. Смотри: оба тощие, бледные, схожие черты лица, и оба даже не подозревают о существовании парикмахеров.

Кристофер едва успел прикрыть рот рукой, чтобы как-то приглушить вырвавшийся смешок. Профессор Кэмпбелл действительно был отчасти взрослым вариантом Ричарда. К счастью, профессор был слишком занят своей жертвой, чтобы отвлекаться на кого-то ещё, и половина аудитории даже не скрывала ехидных ухмылок, а кто-то неприкрыто хихикал.

— Разве что профессор ухаживает за своими волосами, в отличии от Грэя, — продолжала тем временем их сравнивать Линда, ободрённая смешком Кристофера. — И, конечно, нельзя забывать о глазах. Если бы Грэй не был владельцем знаменитых бесцветных глаз своего семейства, и они были хотя бы чуточку темнее, то… — Линда осеклась и нахмурилась, заново переоценивая степень сходства профессора и Ричарда при условии, если бы глаза были одинаковыми.

За обедом Кристофер пересказал Джеймсу наблюдения Линды, чтобы поинтересоваться его мнением. Единственным существенным отличием Грэя и Кэмпбелла были глаза. В то время, как у Грэя они были почти белые, у профессора — просто светло-серые.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? — Джеймс расплылся в широкой, почти акульей улыбке, свойственной ему одному.

— За такие изыскания тебя по голове не погладят, — фыркнул Кристофер. — Ты ведь сам говорил, что все проверки подтвердили, что Ричард — сын лорда Грэя.

— Имея средства, можно подделать что угодно, а у семейства Грэев их предостаточно, чтобы переписать родословную самого императора. Ты ещё скажи, что тебе самому неинтересно. Такая интрига, — искушающе прошептал Джеймс, и Кристофер почти застонал.

Конечно, ему было интересно. Как Ричард Грэй, возмутивший его почти с первой минуты заочного знакомства, мог быть неинтересен? Если бы не его удручающая репутация, Кристофер давно бы подошел к нему, чтобы познакомиться открыто. Боясь запятнать собственное имя, он несколько раз осторожно пытался найти его утром до занятий, пока все были заняты завтраком и другими делами, но как Кристофер ни старался, Грэй был неуловим и появлялся только на лекциях, избегая даже столовую и библиотеку. А Джеймс не мог посещать крыло с кельями святых, чтобы помочь Кристоферу его выследить.

«Впрочем, со временем Джеймс всё равно всё разнюхает и расскажет», — мысленно заключил Кристофер, призывая себя успокоиться. Но то и дело он продолжал косить взглядом на лекциях туда, где профессор продолжал отчитывать Грэя, сидевшего с самым что ни на есть покорным выражением лица. Кажется, Грэй тоже понял, что не нравится профессору, но не вникал и никак на это не реагировал.

Тем же вечером по академии поползли слухи о внебрачном ребёнке профессора Кэмпбелла.

Первый семестр. Часть 2

В пять утра в аудитории, лишь едва освещенной предрассветным сумраком, царила тьма. Она копилась где-то там, наверху, в самых дальних уголках высокого сводчатого потолка, медленно спускалась вниз как дым, заполняла собой пространство, оседала на страницах конспектов, забивалась в глаза, в голову, и убаюкивала сознание Ричарда, который пытался читать и учить те пять принципов целительства, что от него требовал профессор Кэмпбелл на последней лекции.

— Бах! — на парту резко опустилась чужая ладонь.

Вырванный из полусна, Ричард от неожиданности чуть не подпрыгнул на месте, уронил конспекты на пол и во все глаза уставился на стоящего перед ним профессора Кэмпбелла.

— Учебная аудитория — не место для сна или посещений вне лекций, — буквально прошипел профессор.

Ричард прикусил губу, удерживаясь от тяжёлого вздоха: это он и так подозревал, но за месяц обучения у него уже вошло в привычку прятаться здесь от чужих глаз. Конечно, рано или поздно он бы всё равно попался, вот только лучше бы кому-то другому.

Профессор продолжал привычно отчитывать его, осыпая оскорблениями, и Ричард просто бездумно разглядывал его. Он давно привык к недовольству в свой адрес. Даже прислуга никогда не упускала возможности указать ему на его место. Да, сын лорда, но отверженный и неудобный. Никто бы за него не вступился.

Однако он не понимал, отчего профессор ведёт себя подобным образом?

Раньше, когда Ричард только мечтал об академии, он представлял себе своего будущего наставника кем-то вроде святого отца в церкви. Воображение отчетливо рисовало ему кого-то высокого, мудрого, со светлыми локонами, красиво разложенными по плечам, как у святых на картинах, а в голубых глазах обязательно должна была жить великая любовь ко всему живому. Из всего этого у профессора Кэмпбелла был только рост. Ну и, пожалуй, мудрость, если брать общий объём знаний как её эквивалент. Но на этом его сходство с нарисованными святыми заканчивалось. Ричард вообще считал, что профессор Кэмпбелл ошибся не то что предметом, но и академией в целом. Высокий и