К своим скульптурам, отражавшим его непростые отношения с жизнью, Рикони испытывал странную любовь-ненависть. Он часто резал автогеном уже готовые работы или бросал, не закончив, охладев к ним и даже преисполнившись отвращения. Зачастую металл, который он использовал – кузова выброшенных или разбитых автомобилей, проржавевшие ограды и листовое железо с крыш, – отказывался принимать форму, рисуемую его воображением. Только Железная Медведица удалась сразу. Ричард никогда об этом не забывал.

До этой минуты, укладывая вещи в машину, он усилием воли заставлял себя не смотреть на окна квартирки на четвертом этаже. Ричард знал, что Анджела и Квентин не отрывают от него взгляда. Но теперь он медленно поднял голову. Его жена и похожий на нее сын не сводили с него глаз, и у Ричарда заныло сердце. Они махали ему, вымученно улыбаясь.

Анджела Долински Рикони прижала ладонь к стеклу и пристально смотрела на мужа черными, блестящими глазами, прятавшимися за стеклами очков в строгой оправе. Ее волнистые темные волосы растрепались. Она казалась выше своего среднего роста и плотнее, чем была на самом деле. Ричард всегда испытывал к жене огромное уважение за ее следование идеалам.

Анджела никогда никого не жалела и не признавала жалости к себе. Она немало перенесла в жизни. Ее правая нога осталась изуродованной после автокатастрофы, в которой погибла ее мать. Отец бросил их еще раньше. Анджела не забыла годы изнурительного лечения и одинокого выздоровления в манхэттенской квартире ее эксцентричной тетушки Зельды, где сотни фарфоровых кукол и антикварных плюшевых мишек заполняли диваны, кресла, шкафы со стеклянными дверцами и даже полки в ванной.

Девочка с головой ушла в книги, чтобы сбежать из выдуманного, призрачного мира тети Зельды. После смерти тетки, не оставившей племяннице ни гроша, Анджела переехала в Бруклин, чтобы быть поближе к месту работы – внушительному зданию любимой Бруклинской библиотеки. Она сняла комнату в католическом общежитии для женщин. Так началась ее самостоятельная жизнь.

Анджела расставляла книги на полках, когда познакомилась с Ричардом.

– Мисс, мне нужна книга по теории современного ваяния, – объявил он сильным грудным голосом, разглядывая ее сквозь просвет между книгами. Перепачканный, мускулистый, в комбинезоне механика, он никак не походил на завсегдатая библиотек. Но его серебристо-серые глаза смотрели приветливо, и он показался Анджеле искренним.

Она как раз собралась ему ответить, как появился охранник.

– Катись отсюда, – рявкнул тот. – А не то я тебя упеку, если будешь тут торчать и пугать библиотекарей.

Ричард выпрямился с гордостью человека, которого часто унижали. Его глаза блеснули, руки сжались в кулаки. Охранник взялся было за висевшую на поясе дубинку.

– Я ручаюсь за этого человека, Чарли, – быстро произнесла Анджела. – Это наш постоянный посетитель и мой знакомый. Он прямо с работы и не успел переодеться. Мы ищем одну книгу.

Охранник нахмурился, извинился и ушел. Ричард внимательно посмотрел на девушку. Она не привыкла, чтобы мужчины так ее разглядывали. Анджела носила очки, при ходьбе опиралась на палку и отдавала предпочтение строгой одежде – простым юбкам и белым блузкам. У нее была привычка запускать пальцы в коротко остриженные волосы, если какой-то пассаж в книге волновал или удивлял ее, поэтому выглядела она всегда немного растрепанной. До этой минуты Анджела не сомневалась, что ни один мужчина никогда не сочтет ее привлекательной.

Но этот странный посетитель, казалось, готов съесть ее живьем, заставив при этом насладиться процессом.

– Зачем вы подставились из-за меня? – поинтересовался он.

– Вы пришли сюда, чтобы найти ответы на ваши вопросы. Моя задача помочь вам в этом. Никого нельзя выгонять из библиотеки.

Ричард медленно обошел полки и направился к ней, давая Анджеле время и возможность отступить. Но она этого не сделала.

– Мне пригодятся все ответы, которые вы мне дадите, – сказал он.

Анджела не спускала с него глаз. Он протянул ей листок из блокнота с каким-то рисунком. Это был набросок скульптуры, что он собирался создать, как только у него появится достаточно места для работы.

– Я хочу проверить, не копирую ли я Боччони, работы которого я хорошо помню. Это итальянский скульптор, футурист…

– Потрясающе! – Анджела изучала рисунок, а потом и его самого с таким видом, словно нашла бриллиант. – Вы говорите о направлении, ориентированном на технологию двадцатого века, верно?

Ричард посмотрел на нее с безоговорочным и мгновенно вспыхнувшим восхищением. Никто и никогда еще не мог понять или разделить с ним его страсть.

– Случалось ли вам мечтать о том, что вы станете кем-либо, и вдруг приходит озарение, и вы понимаете, кем именно? – негромко спросил он. Анджела кивнула. – Я бы с удовольствием пригласил вас выпить кофе и съесть сандвич, – хрипло проговорил Ричард. – Может быть, у вас найдется время?

– Да! – с готовностью выпалила Анджела.

Они встретились в тот же день, когда она закончила работу. С тех пор прошло десять лет, и они никогда не расставались. Она всегда верила в него и в те идеалы, что были дороги им обоим.

Стоя под окнами их квартиры десять лет спустя, Ричард смотрел на нее и думал: “Она могла бы устроить свою жизнь намного лучше, если бы не вышла за меня”. Он любил Анджелу и за то, что она считала свой выбор самым лучшим.

Стоявшая между нею и Квентином гипсовая копия “Женской головки” Пикассо тоже созерцала его сверху. Много лет назад Анджела подарила ее Ричарду на день рождения. “Мысли, сердце, душа и мечты, все принадлежит тебе, – написала она на карточке. – Ты единственный мужчина, способный оценить такой подарок”.

Ричард поднял руку и махнул Квентину, чтобы тот спустился к нему. Они с Анджелой договорились, что мальчику неплохо будет побыть наедине с отцом несколько минут. Квентин мгновенно скрылся из виду. А Анджела продолжала, не отрываясь, смотреть на мужа. Десять лет любви, брака, несбыточных мечтаний, соединение его мира улиц и ее мира знаний.

Квентин пулей вылетел из дверей дома, сбежал по бетонным ступеням и резко застыл. Ричард заметил, что мальчик пытается справиться с собой.

– Папа, я готов, – твердо объявил он. – Я читал о римских цезарях. Когда они уезжали на войну, их дети выстраивались в шеренгу и дарили им подарки. – Он сунул руку под свитер и достал пачку открыток, сделанных им собственноручно из каталожных карточек.

На каждой уже был написан адрес и наклеена марка. На обратной стороне мальчик приклеил вырезанные из газет заголовки: “Станция “Сервейр” прилунилась”, “Протестующие против войны требуют вернуть солдат домой”, “Телевизионное шоу “Стартрек” зовет вдаль от дома”.

– Ты сможешь писать мне, это напомнит тебе о доме, – сказал Квентин, протягивая отцу карточки.

Ричард осторожно взял их.

– Просто замечательно. Ты молодец, сынок. – Он полюбовался ими, стараясь справиться с волнением. – Давай-ка посидим с тобой в машине и поговорим как мужчина с мужчиной.