– Скоро встретимся, парнишка, не скучай ты там уж слишком. Не успеешь и устать – снова будем отжигать. Цепляй всех ты на крючок и не будь как дурачок. На ланч съешь вкусный пирожок, дружок, – крикнул ему вслед Стюарт.

Он сунул оба скейтборда под мышку и повернулся спиной к лестнице, направляясь в тускло освещенный кафетерий. Школа была построена в 1950-х годах: старомодные архитектурные изыски плюс практичность, минус вдохновение. У входа посетителей встречала широкая мраморная лестница, но классные комнаты были унылыми и напоминали тюремные камеры с их серым линолеумом, низкими потолками, зарешеченными окнами и ужасным флуоресцентным освещением. Мамы и папы в самых разных костюмах – деловых и спортивных, в шлепанцах и пижамных штанах, в футболках с пятнами от грудного молока или пива – шли мимо Стюарта и выходили через главную дверь. В кафетерии чья-то мама плакала, склонившись над пластиковым стаканчиком с кофе, а мисс Патти, жилистая, недосыпающая, чересчур ярко накрашенная замдиректора школы, которая каждый день приезжала на работу со Стейтен-Айленда, пыталась ее утешить.

В дальней стене кафетерия виднелась дверь с желтой табличкой: «Медсестра». Стюарт дважды постучал, повернул ручку и открыл дверь.

Пичес напряглась, услышав, как кто-то постучал и открыл дверь ее кабинета. Она была полностью поглощена утренними новостями из газеты The Brookliner. Обезглавленное женское тело было найдено в воде за гипермаркетом IKEA, в районе Ред-Хук. На предплечье тела обнаружили татуировку в виде розы.

– Чем я могу помочь? – спросила Пичес не оборачиваясь. По утрам приходили в основном дети со рвотой, которых родители кормили поливитаминами, апельсиновым соком и яйцами на завтрак.

– Здравствуйте, – поздоровался с ней хриплый мужской голос. – Извините, что беспокою вас. Думаю, мне нужна расческа для вшей. Это для моего сына, его зовут Тед Литтл. Он учится в четвертом классе, у миссис Уотсон.

Стюарту показалось, что он заметил, как ее уши и подбородок покраснели, когда он упомянул свою фамилию, но ее голубые глаза оставались прикованными к экрану компьютера. Даже не взглянув в его сторону, медсестра наклонилась и выдвинула нижний ящик картотечного шкафа.

– Она стоит десять долларов. Я не могу дать сдачу, поэтому, если у вас нет мелочи, просто передайте деньги в конверте вашему ребенку, и его учитель занесет их мне.

Ее голос прозвучал довольно сухо. Стюарт был разочарован.

– Да, конечно, без проблем.

Он провел рукой по волнистым каштановым волосам, а затем подумал, что ей может показаться отвратительным, что он чешет голову, полную вшей, в ее кабинете. Стюарт засунул руки в карманы. Не в силах больше сопротивляться, Пичес отпустила кнопку прокрутки на компьютерной мыши и развернулась на стуле. Это действительно был он – Стюарт Литтл из Blind Mice.

– Ой! Прошу прощения. Это было немного невежливо, – выпалила она. Ее переполняли дерзкие, фривольные мысли. «Ты замужняя женщина, – предостерегающе подумала она, – и мать. К тому же тебе уже почти сорок». – Я стараюсь выглядеть настоящим профессионалом в глазах родителей, но на самом деле я изучала филологию, стала мамой и решила бросить колледж. Сама удивляюсь, как меня взяли на должность школьной медсестры.

«А теперь ко всему прочему Стюарт Литтл считает тебя сумасшедшей и глупой».

– Привет, – ответил Стюарт, все еще держа руки в карманах. Здесь, в школе Теда, он снова почувствовал себя тринадцатилетним подростком, неловким, смущенным, застенчивым. Запах из подмышек, случайная козявка на лице, незастегнутая ширинка – мысли об этом заставляли его нервничать. Стюарт никогда не выглядел особенно неуклюжим, но со школьных времен так и не избавился от легкого ощущения собственной нескладности.

– Извините. Я, наверное, слишком болтлива, – сказала Пичес, пытаясь справиться с волнением и вести себя прилично. Она заправила за уши несколько выбившихся прядей светло-рыжих волос и пожалела, что утром не потратила больше времени на прическу – что-нибудь более сексуальное, чем конский хвост. – Значит, только гребень от вшей?

Прежде чем Стюарт успел ответить, Пичес украдкой взглянула на его левую руку, которую он наполовину засунул в карман. Костяшки пальцев на ней были покрыты татуировками с подробными и реалистичными изображениями крошечных мышиных головок. В колледже она часто представляла себе, как эта рука с татуировками ласкает ее всю. Стюарт Литтл. Пичес поглощала всю информацию, какую только могла найти о нем в интернете, и изучала ее, как домашнее задание. Она была на пару лет старше его, но что с того? Благодаря его песне Omnia Vincit![9] она начала изучать латынь в колледже. Она перестала краситься из-за My Girlfriend Wakes Up Pretty[10], а Fuck college[11] натолкнула на мысли бросить колледж. Оба они завели детей до того, как вступили в брак. Кто бы мог подумать, что он отправит своего ребенка в ту самую бруклинскую школу, где она теперь работает медсестрой? Слава богу, муж и родители вдохновили (заставили) ее прекратить притворяться писателем. По их настоянию Пичес прошла необходимые курсы в Университете Адельфи, получила диплом медсестры и нашла полноценную, хорошо оплачиваемую работу по этой специальности.

На Пичес был старомодный длинный топ – светло-голубой, с большими белыми снежинками. Он плотно обтягивал ее мягкие плечи и живот. Стюарту был виден ее пупок, и от этого у него замирало сердце. Впрочем, Пичес это не смущало, а Стюарта и подавно.

Он вынул из кармана татуированную руку и снова провел ею по волосам.

– Я не знаю, как справиться со всеми этими вшами, – начал Стюарт. – Мой сын принес домой ваше письмо, и я осмотрел Теда на наличие вшей. Но, знаете, я просто не могу выбросить это из головы. У меня такое ощущение, что они все на мне.

– Хотите, чтобы я осмотрела вас? – спросила Пичес тем же нейтральным профессиональным тоном, что и раньше.

– А вы могли бы? – спросил Стюарт, борясь с желанием обнять ее. – Это было бы очень кстати.

Пичес достала из ящика расческу от вшей и встала, указав на свой стул:

– Присаживайтесь.

Стюарт расстегнул молнию на своей серой толстовке, сел и, сняв ее, положил на колени.

– Вчера вечером я принял душ. Впрочем, это не имеет никакого значения.

– С кондиционером для волос проводить осмотр гораздо легче, – объяснила Пичес, осторожно положив руку ему на макушку.

У него были мягкие волосы. Пряди серебристо-серого цвета чередовались с рыжими и каштановыми. «Спасибо маме и папе, моему дорогому мужу Грегу и моему сыну Лиаму, – думала она, расчесывая волосы и любуясь мускулистыми плечами Стюарта под его поношенной черной футболкой. – Спасибо, что подбадривали меня в эти невыносимые часы в школе медсестер».