— Мало ли, что было раньше! — вступил в разговор владетель Мерсии. — Не тебе, презренный, указывать королю!

— Граф Леофрик! — взглянул на него Гарольд. — Ты всегда был врагом нашего дома.

— Да, это так, — надменно кивнул мерсиец.

— И делал это открыто. Даже тогда, когда мы были в силе.

— Даже тогда, — самодовольно усмехнулся англ.

— Теперь мой род в опале, — с горечью сказал Гарольд. — Ия один безоружный стою пред вами. Так достойно ли тебя мешать мне говорить с королём?

Англ нахмурился и поджал губы. Его сын открыл было рот, но, увидев холод и осуждение в глазах стоявших вокруг дружинников, предпочёл промолчать. Меж тем Гарольд вновь обратился к королю:

— Так ты позволишь, государь, спросить, что думает твой народ?

Эдуард безмолвствовал. Он чувствовал, как растёт напряжение вокруг него, видел растерянность приближённых и с тревогой думал, чем всё это может кончиться.

— Что ж... Спроси... — наконец выдавил он, пожимая плечами.

Гарольд поднялся с колена и повернулся к английским дружинникам.

— Братья! — вскричал он. — Довольны ли вы тем, что надменные норманны прибирают к рукам наши земли?

Дружинники хмуро молчали.

— Или вам по душе, что наша родина превращается в довесок Нормандии? А её алчные жители разоряют нашу добрую Англию?!

Норманнские сеньоры заворчали и потянулись к мечам, но угрожающий ропот, поднявшийся в рядах саксов, заставил их стихнуть.

— Что ж вы молчите, братья? — с горечью произнёс молодой граф. — Или вы превратились в рабов?! И вам не дорога память отцов?!

— Нет, Гарольд! — выступил вперёд старый саксонский тан[7]. — Не упрекай людей в трусости! Присяга сдерживает нас!

— От чего сдерживает, друг мой? — спросил граф. — Она мешает вам помочь вашему королю? Стать ему верной опорой?

— Нет, этому она не мешает, — покачал головой тан.

— Так помогите же ему в трудный час! — повысил голос Гарольд. — Помогите ему и своей многострадальной родине! Спасите её от братоубийственной бойни!!

Саксы стали медленно придвигаться к нему.

— Вы верите мне, братья?! — Голос Гарольда разнёсся далеко окрест.

— Верим!! — эхом пронеслось над войском.

— Вы поможете своему государю?!

— Поможем!! — взревели дружинники, тёмной тучей надвигаясь на сбившихся в кучу норманнов. Эдуард сжал трясущиеся руки и растерянно оглянулся по сторонам.

— К оружию, англы! На защиту короля!! — воззвали было к своим людям северные графы. Однако англы не спешили ввязываться в распрю, ибо речь Гарольда затронула и их сердца. Опустив головы, они молча топтались на месте. Тем временем саксы подняли свои секиры, намереваясь тут же разделаться с ненавистными норманнами.

— Одумайтесь, дети мои! — попытался остановить их архиепископ, но его оттеснили в сторону.

— Назад, братья!! — воскликнул Гарольд. — Вы обещали помочь своему королю. Помочь! Но решать судьбу страны должен только он. Вместе с народом!.. Государь! — обратился молодой граф к Эдуарду. — Ты позволишь нам твоим именем собрать Уитенагемот?

Эдуард затравленно смотрел на него. Внезапно луч солнца, пробившись сквозь серую пелену туч, осветил лицо Гарольда. Суеверный король схватился за крест и, сразу почувствовав облегчение, чуть слышно прошептал:

— Собирайте...

Собрание представителей народа — Уитенагемот — после жарких споров приняло сторону саксонской партии. Эдуард вынужден был смириться, значительная часть его норманнских вассалов покинула остров, а северяне отошли в тень. Их время кончилось, их места подле трона заняли Годвин и его сыновья, им вернули звания и владения. Однако старому графу было выдвинуто одно условие — чтоб подтвердить свою лояльность в отношении короля, ему надлежало отправить в Нормандию младшего сына Вальтова и внука Хакона. В противном случае герцогство могло вмешаться в конфликт, что было крайне не желательно. Трезво оценив ситуацию, старик согласился.

Как только в стране воцарился мир и порядок, Гарольд с головой погрузился в дела своего графства, стараясь всемерно облегчить жизнь подданных. Всё чаще его призывали к себе отец и король, ибо нуждались в его мудрых советах. Граф был переполнен планами, король же большую часть времени проводил в молитвах. Годвин подавлял его своей неуёмной энергией, а Гарольд, напротив, вызывал тёплые отцовские чувства. Молодой граф был предельно почтителен и, давая советы, делал это крайне тактично. Эдуард всё больше тянулся к нему, он поверял молодому вельможе свои потаённые мысли.

Таким образом, положение Гарольда было прочным. Ему было всего тридцать лет, а он уже стал третьим лицом в королевстве. Вассалы с любовью и уважением взирали на него, а женщины трепетали при одном его появлении.

Временами Гарольд покидал Лондон и уединялся с милыми его сердцу дамами в своём кентском поместье. Однажды тихим октябрьским днём он в очередной раз направился туда в сопровождении верного Рагнара. Покачиваясь в седле, граф улыбался своим мыслям.

— Кого прикажешь позвать, мой лорд? — нарушил тишину оруженосец. — Леонору? Или Эмму?

— Ни ту, ни другую, — рассеянно произнёс граф. — Ни одна из них не пленяет моё сердце... Говорят, что только любовь греет душу, — негромко добавил он, — но меня она обходит пока стороной.

— Старый граф подумывает о невесте, — вздохнул Рагнар. — Видно, скоро кончатся весёлые денёчки.

— Ну уж нет! Живым я не дамся! — расхохотался Гарольд и, стегнув коня плетью, поскакал вперёд. Рагнар помчался вслед за ним.

На обочине дороги показалась харчевня. Завидев её, Рагнар натянул поводья. Гарольд с усмешкой взглянул на него и шутливо спросил:

— Что, ненасытная утроба? Уже проголодался?

— Большое тело требует много еды, мой лорд, — виновато улыбнулся оруженосец.

Они свернули к харчевне. Навстречу выбежал прислужник и принял лошадей. На пороге появился носатый толстощёкий хозяин. Хитро взглянув на гостей, он расплылся в улыбке и с поклоном спросил:

— Знатные лорды желают отобедать в «Жирном цыплёнке»?

— Желают, да ещё как, — кивнул Гарольд, входя в харчевню. — Неси нам каплунов и лучшего вина.

Служанки быстро накрыли на стол, и молодые люди с жадностью накинулись на еду. Рагнар расправился с тремя каплунами, отправил им вслед несколько фунтов ливерной колбасы и сдобрил всё это кувшином тёмного пива. Гарольд старался не отстать, но за гигантом было не угнаться.