моей куме фее и предоставить некоторые права её подданным. Переговоры всегда полезны. Пока идут переговоры, не нужно управлять. Но…

Не успев договорить, он прыгнул на самую высокую ступень лестницы и живописно облокотился на одну из подпорок.

— … но этот сад вовсе не бесхозный. Им управляют как нельзя лучше. То есть я управляю им как нельзя лучше.

Тут подпорка треснула, а так как она была трухлявая, то превратилась в кучку древесной пыли.

— Ага! — прошептал Крот. — Муравьи!

Но Ласка твёрдыми шагами вошёл в Чайную беседку и, встав посередине, заявил: «Я, король Горностай, ни разу в жизни, ни на минуту не усомнился в своей непреклонности!» Тут он провалился сквозь пол и исчез под землёй.

Три белки мгновенно прыгнули ему на помощь и успели вытащить его из ямы.

И что же было дальше?

— Mon dieu! — уныло сказала Французская белка.

— Heavens! — сказала Английская белка.

— Как глупо! — сказала Огородная белка.

Ведь то, что они вытащили, был всего лишь дочиста обглоданный скелет — ослепительно белый череп с острыми зубами и болтающимися под ним бледными костями.

— Сколько раз можно повторять, — удовлетворённо сказал Крот, — что всё государство насквозь трухлявое.

Глава пятая. Спаситель отечества

Воцарилось молчание. Наконец первым взял слово Клещ, дипломат.

— Что же я должен передать моей государыне? — запричитал он. — У меня, правда, уже есть один ответ, но, похоже, у него нет отправителя.

И он обратился к собравшимся:

— Или, может быть, вы одобрите послание покойного короля?

— Да, да! — воскликнуло большинство зверей.

Да будет вам известно, что звери — народ работящий, смелый, патриотичный и вообще всегда исполненный благих намерений. Беда в том, что они не могут этого запомнить. Они постоянно забывают обо всех своих добродетелях. Вот почему они и закричали: «Да, да!»

— Разве вы не понимаете, что так дело не пойдёт, — сказал Миловзор. — Если мы хотя бы один-единственный раз уступим этой фее, через пару недель о нас пойдёт дурная слава, и мы будем ничуть не лучше, чем Скверный сквер.

— Мы этого не хотим, — сказали звери.

— Зачем же вы тогда проголосовали? — упрекнул их Миловзор.

— Мы забыли, что мы этого не хотим, — сказали звери. И в один голос воскликнули. — Да здравствует король Миловзор!

— Какая глупость, — сказал Миловзор. — Никакой я не король. У меня нет горностаевой мантии и ни малейшего желания на всех орать и всех погонять. Если вы настаиваете, я попытаюсь, насколько могу, уладить это дело для всех нас.

Звери закричали:

— Да здравствует спаситель отечества!

— Ладно, — сказал Миловзор. — Так тому и быть.

Взяв Клеща-дипломата за шиворот, он объявил:

— Мы никому не мешаем и ненавидим склоки. Но если эта особа, ваша хозяйка, появится здесь, мы обломаем ей рога. Так ей и передайте.

И он зашвырнул посланника куда подальше, так что тот оказался у себя дома быстрее, чем дошёл бы пешком.

— Это был довольно резкий ответ, — заметила Летучая мышь. — Боюсь, он означает войну.

— Разве вы не понимаете, — в отчаянии сказал Миловзор, — что мы уже давно находимся в состоянии войны.

Но этого крика души почти никто не услышал. Звери считали, что вопрос решён, и радовались, что им больше не надо ломать над ним голову. И они разошлись по домам.

Миловзор, полный мрачных мыслей, вернулся в свой Цветочный горшок. У входа спал пёс Каспар.

— Проснись, Каспар, — сказал Миловзор.

— Теперь вы будите меня даже посреди ночи, — сказал Каспар. — Вы хоть представляете себе, который час?

— А если бы я сказал тебе, Каспар, — ответил Миловзор, — что мы расстаёмся, не спрашивай, почему, беги, куда пожелаешь, что бы ты на это ответил?

— Ничего, — сказал Каспар. — Очень спать хочется.

— Я серьёзно, — донимал его Миловзор. — Представь, что я выгоняю тебя за дверь и приказываю: «Убирайся вон и не возвращайся!»

— А я вас не послушаюсь! — сказал Каспар.

— А если я запущу в тебя палкой?

— Я принесу её обратно.

— А если я попаду тебе по носу?

— Я взвою.

— И убежишь?

— И останусь.

— И как же от тебя отделаться?

— Никак. — Каспару надоел этот разговор.

— И ты туда же! — простонал Миловзор.

— Успокойтесь, — сказал Каспар. — Вы мой хозяин, я принадлежу вам. От наших разговоров, между прочим, у меня разыгрался аппетит. Нет ли у вас случайно в запасе ещё одной косточки?

Некоторое время он с надеждой взирал на то место, где был закопан ящик с кормом, а потом снова погрузился в дремоту.

Миловзор вошёл в свой Цветочный горшок и сел на землю. В крышке горшка была круглая дыра. Сквозь дыру глядела луна, отбрасывая на пол световой круг. Миловзор, не отрываясь, смотрел на это световое пятно и чувствовал, что в нём, где-то глубоко внутри, созревает страшное и чудовищное решение, принимающее всё более отчётливую форму.

Луна переместила свой свет с востока на запад. Пятно переместилось в противоположном направлении. И когда пятно остановилось на востоке, ночь кончилась, и решение Миловзора окончательно созрело.

Его лицо было бледным и строгим.

«Даже пёс не хочет, чтобы его гнали вон, — подумал Миловзор. — Мне придётся нелегко».

Глава шестая. У постели феи Гризлы

Дворец феи Гризлы, с его залами и переходами, располагался под корнем древнего Болотного дуба.

В спальном покое дворца в ожидании утреннего пробуждения феи маялись важные господа. Прошло уже несколько часов, но их повелительница всё ещё не соизволила проснуться.

Среди них находились представители разных союзов, которые объединяют подданных феи — насекомых. Ведь не все насекомые имеют одинаковый образ жизни. Одни питаются растениями, другие плотоядны. Есть даже такие насекомые, которые едят насекомых. Сообразно привычкам питания они образуют так называемые сословия, и предводители сословий имеют свой веский голос в государстве. Но в данный момент они, разумеется, молчали. Среди них особое место занимала Тля; ей не уступал по важности жук Дитискус или Окаймленный плавунец, выражавший интересы великого множества водных насекомых. Хотя в данный момент он тоже молчал.

На утреннем приёме обязаны были присутствовать и послы тех иностранных держав, которые, не будучи насекомыми, преследовали близкие цели. Вонючка была послом полевых мышей. Слизень был послом улиток. Повернувшись грудью друг к другу, они незаметно для прочих хвастались своими орденами.

Фея Гризла возлежала на своём роскошном ложе. Оно было выстелено белоснежной плесенью и украшено балдахином из тончайших волокон дубового корня, свисавших с потолка спального покоя. На страже у постели стоял Колорадский жук в полосатом сюртуке.

Он служил при дворе церемониймейстером и охранял сон государыни.

Наконец, Гризла шевельнулась, повернулась и потянулась. Потом зевнула, широко раскрыв пасть