Потрогала его лоб – действительно горячий, даже огненный.

– Болеешь?

Эльф прикрыл глаза, сквозь частое дыхание пробился едва различимый стон:

– Оля, отпусти ухо. Это… эрогенная зона.

Ужас пробил от макушки до пят, я отпрянула. И хотя разум отказался верить в слова черного принца, возникло ощущение, будто только что месила руками свежий навоз.

– Идиотский розыгрыш! – Мой голос сорвался на крик, но вопреки ожиданиям никто не рассмеялся.

Эльфы с сочувствием смотрели и на меня, и на Грегора. А тот осторожно накрыл ухо ладонью, закрыл глаза и глубоко задышал.

В шатер вернулся Антуан, за его спиной тихо всхлипывало и шмыгало носом. Красная от слез Машка еле-еле перебирала ножками.

– Лёлечка, вам с Машей лучше уехать, – сказал Антуан виновато.

Я кивнула и перехватила руку подруги.

Нас провожала гробовая тишина, которую изредка прерывали всхлипы Машки. Декорации к нелепой истории про эльфов заиграли новыми красками – солнце уже не золотит листву, а подчеркивает изумрудный цвет окружающей природы. В верхушках деревьев запутался ветер, шелестит, качает огромные стволы. Небо из чистой лазури добродушно взирает на крошечные фигурки людей и… глупых людей, которые возомнили себя эльфами.

– Натуралистично, – буркнула я. – Даже я почти поверила.

Машка всхлипнула, но в голосе прозвучало непреодолимое упрямство:

– Лёлечка, они настоящие. Неужели не видишь?

– Ага. Ключи от машины дай.

– Зачем? – возмутилась она.

– Тебе нельзя за руль. В таком состоянии…

Машка насупилась, ладошки сжались в кулачки, слезы высохли.

– Лёлечка, прости, но ты водишь, как пьяная мартышка.

– Пусть. Но лучше пьяная… спокойный чайник, чем Шумахер в истерике.

Я требовательно протянула ладонь, а когда колебания Машки достигли предела, сощурилась и повторила строго:

– Ключи дай.

Подруга запустила дрожащую руку в сумочку, выудила брелок и протянула мне.

– Подождите.

Даже не оборачиваясь, распознала Грегора. Этот голос забуду нескоро – слишком глупая, слишком унизительная шутка. Он приблизился неспешно: спина прямая, подбородок вздернут, острые кончики ушей вызывающе торчат из каштановой шевелюры.

– Я хочу извиниться, – проговорил он. – За то, что самками назвал…

Я взяла на себя смелость ответить за обеих:

– Гриша, оставь извинения при себе.

– Я не Гриша, – потупившись, отозвался «эльф», – меня действительно Грегором зовут.

– Все! Хорошего понемножку. Не прошло и полчаса, а ваш балаган уже утомил.

«Хонда» задорно подмигнула фарами, с громким щелчком разблокировала двери. Машка замерла в нерешительности, переводя хмурый взгляд с меня на эльфа и обратно.

Грегор перехватил мою руку, осторожно сжал пальцы и прошептал настойчиво:

– Лёлечка, прошу вас, не уезжайте.

Взгляд черного венценосца пристальный и до того теплый, что у меня даже спина вспотела. Но я решительно мотнула головой, стряхнула прикосновение ушастого ловеласа и потопала к водительской двери.

Машка присела на пассажирское кресло так, будто это окрашенная скамейка, и начала сосредоточенно поправлять складки на платье. Затем извлекла из сумочки зеркало и расческу, принялась укладывать растрепавшиеся локоны.

Я не выдержала:

– Что ты делаешь?

– Да так…

На мордашке подруги не осталось даже намека на недавние слезы. В ее глазах появился хитрый блеск, на щеках заиграл здоровый румянец. Машка выудила из косметички помаду, сложила губки бантиком, но прежде чем коснуться розовым краешком губ, заявила:

– Ты заводи, заводи. По дороге можем зарулить в какую-нибудь кафешечку…

– Маша… по какому поводу такой тон?

– Какой такой?

Подруга небрежно пожала плечами и начала старательно красить губы. И все-таки не выдержала:

– Грегор не отходит от машины!

– Вижу, – фыркнула я.

– Он на тебя запал, – заговорчески прошептала Машка.

– И что?

– Как что! Лёлечка, он ведь принц! Настоящий! Эльфийский! Род Севергов – один из самых древних, самых уважаемых в мире! Грегор – единственный законный наследник королевства Севера, а еще он может претендовать на императорский трон, может встать над всеми пятью королевствами. Хотя нет, – протянула она, – императорство ему не светит… Антуан достойней…

– Хватит!

Я наконец-то смогла воткнуть ключи в замок зажигания, но «хонда» заводиться отказалась. Захрипела, затряслась, несколько раз фыркнула… Мои потуги прервало задорное хихиканье Машки, она едва удерживалась от аплодисментов.

– Это знак! Нам стоит остаться здесь! – прозвенела подруга.

– В гробу я видела такие знаки.

Я выдохнула, сосредоточилась и все-таки завела машину. С места тронулись рывком, описали широкий круг по поляне, но едва приблизились к неприметной арке выезда, «хонда» содрогнулась. Вокруг резко потемнело, с неба обрушился водопад. Дождь едва не разбил лобовое стекло, мощным потоком ударил в крышу, так, что даже собственную макушку на всякий случай потрогала – вдруг вода просочилась.

А Машка возликовала:

– Все, Лёлечка, приехали! В такую погоду даже папочкин водитель с управлением не справится.

Я в ужасе озиралась по сторонам и даже начала сомневаться в собственной нормальности. Всего минуту назад небо было чистым и высоким, а теперь прижалось к земле черной уродливой тушей и плачет, плачет…

– Так не бывает, – прошептала я и с надеждой глянула на Машку.

Но подруга даже не подумала успокоить или посочувствовать – она беззаботно поправляла макияж и мурлыкала под нос какую-то песенку.

В стекло постучали, из сумрака вынырнуло лицо Грегора. Принц согнулся под черным плащом, приглашающе махнул рукой. С другой стороны тоже постучали, но лицо Антуана различить было сложнее.

Машка выскользнула из машины первой, предательница. Мне тоже пришлось шагнуть в промокший мир и, прижавшись к ушастому парню в черном, проследовать в шатер. Несмотря на то что Грегор заботливо держал над моей головой плащ, дождь превратил локоны в унылые влажные змейки, капли воды пробрались за ворот и медленно поползли по спине.

В шатре все та же компания. Стоят, глазками хлопают. Только синеглазый Элронд с громкими охами возится в углу.

– Какая гроза, – проронил он, вытаскивая какой-то мешок, – воздух буквально пронизан электричеством!