Но вот уже четыре дня к Аллеру, стоило ему только прикрыть глаза, приходил один и тот же сон.

Глубокий мрак порождал вязкие видения. Бесформенные и безликие, они вытекали гущей из неожиданных ярких вспышек, твердели, застывали, как куклы из пресного теста. А потом неожиданно оживали: превращались в пейзажи и людей. Они двигались, дышали, говорили — вели обыденную жизнь, наблюдать за которой было даже интересно. А главным героем в этом сонном мире был Аллер. Он видел, он чувствовал, он жил…

Конь был упрям и своенравен, но, понимая, как сильно торопится всадник, смирил свои капризы и мчался к Аборну. Аллер волновался — не хотел опаздывать на свадьбу своего хорошего друга. Но вышло так, что письмо от Линварда с приглашением на торжество запоздало, а потому собираться пришлось в спешке и подгонятьни в чем не повинного коня.

Но вот, как награда за тревоги, впереди показались мощные стены Аборна, Аллер выдохнул облегченно, успокаивая, пошлепал животное по крепкой шее.

— Все хорошо, Кайз, — прошептал в навостренное ухо животного, — скоро отдохнешь.

Конь недоверчиво и, как будто, насмешливо фыркнул и снова во весь опор помчался к городу.

Аллер не часто бывал в Аборне, потому долго искал бы нужный дом, если не подсказки доброжелательных жителей и описание Линварда. А когда нашел, удивился своей несообразительности. Дом, где готовится к свадьбе, распознать было не так и трудно.

За невысокой, сложенной из гладких камней, изгородью суетились люди, в большинстве своем женщины. Они украшали окна, крышу и вход цветочными гирляндами и разноцветными лентами, подметали тропинку к порогу. Двое мужчин в сторонке чистили и причесывали и без того белоснежного жеребца. Совсем никто не обращал внимания на неожиданного гостя, а Аллер не видел знакомых лиц, что немного удручало.

Конь, требуя к себе внимания, пронзительно заржал. Люди обернулись наконец, лица их из озадаченных медленно превратились в настороженные. Никто так и не двинулся с места: постояли, посмотрели и вернулись к своим заботам. Подобное равнодушие сильно задело Аллера. Он собрался было уже сказать свое слово, когда на крыльцо вышел Линвард. Он увидел друга, рассмеялся, не обращая внимания на толпу, прошел ее насквозь и обнял по-дружески Аллера.

— Приехал-таки, — не скрывал своей радости Линвард, — а я уж думал, что не дождусь. Что же ты так долго? Случилось что-то?

— Да нет, — ответил Аллер и даже попытался улыбнуться, — посыльный застрял, письмо поздно получил. Я поздравляю тебя, Линвард, от всей души.

— Успеешь еще, все только начинается. Ты, давай, проходи, что стесняться? Коня твоего сейчас пристроим, не волнуйся. Отдохнете так, что мало не покажется. Эх, Аллер, Азею мою видел?

— Да, как-то не успел, пока.

— Это верно… Сейчас, что-нибудь придумаем. Эй, Эльда! Эльда, можешь подойти.

И из той толпы, что недавно обидела Аллера своей надменностью, вышла девушка. Нежная, милая, робкая. От пристального, пронзительного взгляда Аллера она потупилась, смущаясь, а затем вопрошающе посмотрела на Линварда. Тот по-братски приобнял ее, а Аллер все смотрел и, как будто, ничего не видел кроме.

— Знакомься, Эльда, — весело сказал Линвард, — это Аллер, воин конницы, мой добрый друг. А это — Эльда, моя подруга, почти что сестра. С детства ее знаю. Эльда, пожалуйста, помоги Аллеру устроиться. А то, заботы, сами понимаете.

Линвард, извиняясь, пожал плечами, при этом счастливая улыбка не сошла с его губ. Уже через минуту его не было рядом, а Аллер остался почти наедине с девушкой, которая чем-то его неудержимо влекла.

Он никогда не был склонен к бурным эмоциям. Чувства редко находили отражение на его суровом лице а, если и открывались, то только мимолетными, скрытными скачками в глазах воина. Но слишком мало кто это замечал, пронзительный и даже острый, какой-то вездесущий, взгляд Аллера выдержать было сложно.

А Эльда не боялась. Она была ниже его ростом, едва достигала плеча и заинтересованно смотрела снизу вверх.

— А вы всегда такой? — спросила она негромко.

— Какой? — удивился Аллер.

— Задумчивый, — ответила Эльда не сразу, чуть поразмыслив, и добавила. — Серьезный.

— Всегда. Какой есть.

Эльда немного склонила голову на бок и улыбнулась. И тогда она показалась Аллеру воздушным духом. У Эльды была бледная кожа, почти сливающаяся с белым легким платьем, волосы, цвета ржи, которую приласкал солнечный луч, а темно-голубые прозрачные глаза напоминали лепестки васильков. От улыбки на щеках ее появились не глубокие ямочки.

— Это очень хорошо, — оценила Эльда. — Идемте, я помогу вам расположиться…

Через два месяца Эльда стала его женой, но это было в жизни, а во сне, вместо того, чтобы пройти за ней в дом Аллер останавливался, смотрел ей в след и понимал, что невыносимо тревожится за Эльду. Мир вокруг: люди, цветы, дом, небо — все смазывалось. Невредимой оставалась только одна Эльда, но она удалялась, уходила, а Аллер не мог ее догнать. Потом она оборачивалась, но от прежнего счастья на лице не оставалось и следа. Глаза были пропитаны тоской, улыбка — выдавлена из печальной задумчивости. Грустная, но изо всех сил пытающаяся не показывать этого. Такой он помнил ее, когда в последний раз уходил на службу.

— Аллер! — позвала она. — Вернись. Помоги мне.

И от ее мольбы сердце несносно щемило. Так сильно, что Аллер просыпался, лежал несколько секунд, приходя в чувство, а когда осознавал, что это только сон — сердился на себя.

За слабость, за нервное напряжение, в котором держало его сновидение. Оно вонзало в Аллера свои щупальца и не отпускало ни на миг.

Он любил Эльду так сильно, как только может любить муж, любил их шестилетнего сына Гаспера, любил второго, еще не родившегося ребенка, но кроме них, было еще одно, чему Аллер был предан до конца своих дней. Чему поклялся в верности. Фелидия. Его Родина.

Эльда, хоть и старалась все понимать, тяжело переживала разлуку с мужем. Она никогда не закатывала истерик, не ругалась, только печально кивала, когда слышала сообщения об очередной отлучке Аллера. И это его злило сильнее громких ссор.

Любовь к семье и к своему делу не слишком хорошо уживались в Аллере. На службе он старался поменьше думать об Эльде и детях, чтобы зря не травить себе душу и не слабеть духом. Но проклятый сон не давал ему этой возможности, еженощно напоминая об оставленной жене. Эльда, не отличающаяся сильным здоровьем, должна была скоро родить, и, что скрывать, Аллер волновался. Он хотел домой, обнять и успокоить супругу, быть рядом с ней в решающий момент, потому что это непременно добавило бы ей сил. Но бросить службу было невозможно. И борьба двух одинаково сильных чувств изводила Аллера.

За считанные дни он изменился до неузнаваемости. Лицо его от недосыпа осунулось, руки не держали оружия. Аллер бродил в мрачной задумчивости, а на вопросы отзывался неохотно, порою даже и зло, грубо. Чтобы только не думать, он брался за любую работу или часами тренировался под недоумевающими взглядами своих сослуживцев. Но терпение было не бесконечно. Оно скопилось, и, в конце концов, перелилось через край. И однажды на тренировке Аллер сорвался.