— А ты знаешь, где сейчас Линвард? — спросила Ниана после первых приветственных речей.

— Догадываюсь, — спокойно ответила Азея.

Она значила точно — Линвард, уходя, всегда ставил жену в известность, чтобы лишний раз она не трепала себя волнением. Будь то служба или встреча с друзьями.

— И ты так спокойно об этом говоришь? Твоего мужа уводят, а тебе все равно? Я не понимаю тебя, если честно, как так можно? На твоем месте, я бы давно указала на дверь этому кобелю, — Ниана говорила быстро, почти тараторила.

Азея терпела. Прогнать Ниану не позволяли правила гостеприимства, которым Азею слишком хорошо обучили в детстве. Только делали слова Нианы свое мерзкое дело, возмутилось что-то в сердце Азеи, и тихо, но уверенно, напомнила о себе тревога.

— Ниана, — вежливо обратилась Азея к гостье, — если ты пришла только затем, чтобы ругать Линварда и Эльду, я прошу тебя уйти. Мне недосуг обсуждать подобные темы.

Ниана обидчиво нахмурилась и вдруг сказала то, что Азею подкосило.

— А когда же, досуг будет? — почти прошипела она. — Когда муж тебя бросит? Попомнишь ты мои слова, когда Линвард твой в один прекрасный день не вернется. Мужчинам не нужны жены, не способные дать им детей. Такова их сущность. Держать их надо в железном кулаке. Вот так.

Ниана стиснула тонкую ладонь, изображая силу, только Азея ее не видела. Она отвернулась, уперлась руками в кухонный стол и, не желая верить, замотала головой.

Одно лишь слово лишило ее былой уверенности. В мозгу замешался жар. Ровным и сильным пульсом в висках забилась мысль: «Я испорчена. Я не нужна».

Ниана, не ожидавшая подобной реакции, проворно подскочила к склонившейся над столом Азее, нависла над ней и зашептала в ухо.

— Азея, зачем так убиваться? Он не достоин этого.

Но Азея измученно, устало прошептала:

— Уходи. Ради всех известных тебе Богов, Ниана, уходи. Не добивай.

Непокорные слезы брызнули из глаз, зубы почти до крови вцепились в мягкую губу. Внутри расплескалась пустота. И еще странное чувство в животе, под сердцем, там, где когда-то жило еще не родившееся дитя.

И вдруг, с треском и грохотом распахнулась входная дверь. Ниана испуганно попятилась на несколько шагов, а Азея вздрогнула и осторожно оглянулась. Перед женщинами возник зверь. Существо на пороге человеком назвать было не возможно.

В дверях стоял Линвард и, судя по разъяренному лицу, он слышал последние слова Нианы. При ее появлении у него итак пропадало всякое желание разговаривать, радоваться, веселиться, и потому он старательно избегал ее общества. Но сейчас, когда он увидел Азею… Свою Азею, мучимую этой…гадиной…Казалось, он едва сдерживается от того, чтобы удавить эту тварь на месте.

Глаза Линварда были залиты гневом цвета крови, мышцы от напряжения вздулись.

— Отойди от моей жены, дрянь человеческая, — прохрипел он.

Торжество сменилось ужасом на лице Нианы. Она сжалась, как облитая водой птица, впечаталась в стену и боязливо оглянулась по сторонам, ища путь к отступлению.

Линвард грозно двинулся на нее, Ниана тихо взвизгнула, отползла по стенке в угол и, понимая, что деваться ей уже некуда, приготовилась защищаться, как могла.

— Ты меня не тронешь, ты не посмеешь, — зашипела она, выставив перед собой руки, как возможную преграду.

И это еще больше взбесило Линварда. В два широких шага он оказался перед Нианой, схватил за плечи и едва ли не выбил дух из ее хилого тела.

— Заткни свой поганый рот, — он дыхнул в лицо Ниане разъедающей злобой, — что мне может помешать уничтожить тебя прямо сейчас!?

Его руки еще сильнее сжали Ниану, казалось, что еще мгновение и тонкие кости хрустнут, сломаются как сухие веточки.

— Я тебя предупреждаю, — ревел он перед ее выпученными от страха глазами, — если ты хоть на метр приблизишься к Азее, хоть слово свое поганое ей скажешь! Я тебя убью, ты поняла меня?!

Линвард снова встряхнул ее, больно ударив лопатками о стену. Ниана только сдавленно пискнула.

И тогда очнулась Азея. Страшный смысл слов об убийстве вывел ее из оцепенения, она подняла голову и слабо, вымученно, но с испугом попросила:

— Линвард, не надо.

Линвард обернулся на жену, что дало Ниане шанс. Воспользовавшись его секундным отвлечением, она вскинула руку, вцепилась длинными ногтями в скулу Линварду и рванула.

От неожиданности он вскрикнул, разжал пальцы и Ниана, не теряя драгоценных секунд, выскользнула из его смертельных объятий. Она бросилась к выходу, но, перед тем, как переступить порог, крикнула в сторону супругов:

— Я вам это припомню!

— Пошла вон! — огрызнулся ей в след Линвард, но его слова ударились в уже захлопнувшуюся дверь.

Три царапины мгновенно покраснели. Линвард с секунду рассматривал следы крови, оставшиеся на подушечках пальцев от прикосновения к ним. А потом он приблизился к Азее. Она боялась, трепетала перед страшным от гнева мужем, но отступать было некуда.

— Зачем ты так…жестоко? — все же осмелилась спросить она.

— Что зачем?! — Линвард все еще кричал. — А ты зачем? Что ты слушаешь всякую падаль и надумываешь себе потом?

Он сжал в ладонях ее лицо, притянул его к своему так близко, что кончики их носов столкнулись.

Азея молчала, ее колотило, как в лихорадке. Она смотрела в его глаза и видела в них только одно — горькую обиду за свои безответные чувства..

— Я же люблю тебя, — зашептал он, — я же ради тебя на все пойду. Почему, почему же ты веришь всем подряд, кому угодно, только не мне!?

— Линвард…

— Молчи! Сейчас лучше молчи. Я уже не знаю, как с тобой бороться! Как заставить тебя поверить, что все не так плохо, как ты думаешь!

Линвард не находил больше слов. Он резко отпустил ее голову, развернулся и зашагал прочь, уверенно и решительно, ни разу не обернувшись.

Азея только и могла, что смотреть ему вслед. Через несколько минут она закрыла лицо ладонями и горестно, не сдерживаясь больше, зарыдала.

От отчаяния, от душевной боли, от страха, слезы не просто капали. Они лились ручьем. Азея вдруг отчетливо поняла, что во всем была виновата сама. Она настолько сильно жалела себя последние годы, что не замечала чужих проблем. Вместо того чтобы мыслить здраво, шла на поводу у глупых домыслов. А если быть сильным, если плюнуть в лицо тому, что норовит сломить тебя, победишь в любом испытании.

Только могло ли что-нибудь измениться теперь? Азея добралась до спальни, села на кровать. Думать она могла только об одном. О Линварде. О том, что он ушел и, быть может, из-за ее глупости, страха и немощи, больше не вернется.

На постели лежал темно-серый плащ Линварда, брошенный его неряшливой рукой. Азея вцепилась в него, как в сокровище, уткнула в ткань заплаканное лицо, вдохнула запах. Горе еще больше сжало ее грудь.