хорошо подготовилась к собеседованию. На прошлой неделе специально сходила в парикмахерскую, чтобы подкрасить черным цветом волосы – длинный прямой боб. Бледное тело покрывали татуировки в виде языческих символов. Страдающие ангелы протягивали ладони в мольбах, вокруг ее рук вились картины великих мастеров, а белая утка в костюме матроса виляла хвостом между двумя обнаженными акробатками, изогнувшими тела под неестественными углами. Что ж, все совершают ошибки молодости, в том числе и ведьмы. В ушах Моны сверкали сережки-полумесяцы, зеленые глаза тоже соответствовали избитым стереотипам. Черный лак на ногтях, черная помада… в виде исключения ее готический образ придется кстати, потому что, как говорится, «встречают по одежке». Все в ней буквально кричало: «Ведьма!».

Впрочем, директора это, похоже, не особенно убедило, хотя теперь вид у него стал более задумчивый.

Увы, Мона нуждалась в этой работе, на нее наседало ведомство, и беспокойство о собственном будущем вынуждало ее дружелюбно улыбаться этому крупному мужчине. Пожалуйста, только не патруль. Пожалуйста, только не зомби. Монотонно заводить протоколы на нежить – подумать страшно. Неразговорчивых людей ей и так хватало каждый день в городских электричках. Так что она бы предпочла заботиться о мумии.

Рано или поздно Сонотеп очнется, и тогда ему потребуется ведьма-надзирательница. Он, конечно, несколько тысяч лет не шевелился, однако фамильные проклятия ходячих мертвецов могли исполниться в любой момент. Мона знала свое везение и подозревала, что встретится с принцем в первую же ночную смену. И тогда ей предстояло объяснять четырехтысячелетнему египтянину, что такое смартфоны, интернет и бабл-ти. Вот что ее по-настоящему пугало.

– Итак, ведомство назначило вас к нам, хотя… ваши оценки и имеющийся опыт… Вы ведь только-только окончили магистратуру, – наконец нарушил тишину директор. Мона даже знать не хотела, что он за это время вычитал на размоченной колбасной водой бумаге, даже не двигая глазами.

– Э-э-э, верно, однако в Египте я немного набралась практического опыта. – Ложь, от которой у Моны на мгновение сжалось горло. Она нервно покосилась на свои пальцы. Такое ощущение, что они вот-вот загорятся. По суставам пробежала боль. Ей очень нравилась археология, но с проклятой мумией она до сих пор никогда не встречалась. Ее потолок – заколдованная самка сфинкса, которая после тысячи лет службы хранительницей храма была рада, что не нужно больше декламировать загадки, испытывая непрошеных гостей. Мона занималась ее реабилитацией и вместе с ней разучивала тексты из путеводителей.

– И вы третья ведьма за год, лучше уже явно не станет!

Мона вздрогнула и насторожилась. Краем глаза она заметила слабое свечение на кончиках пальцев и торопливо встряхнула рукой.

– Уверяю вас, я – правильный выбор, – соврала она, ощущая, как на щеках появляются ямочки от натянутой улыбки.

– Вас также рекомендовали нашему ответственному археологу, профессору Копролиту. – Директор продолжал критично изучать бумаги.

– Ах вот как? – А вот это Мону удивило. Кто бы осмелился ее порекомендовать? Любой, кто хоть раз видел, как она колдует, скорее высказался бы за очищение.

– Один друг и коллега из Египта. Доктор Атта, по-моему. Один из ваших учителей?

Мона сглотнула и почувствовала, как к щекам приливает кровь. Доктор Атта у нее не преподавал. С мужчиной с дикими глазами, длинными каштановыми волосами и очаровательной улыбкой она когда-то познакомилась в баре недалеко от дома, где жила в Каире, после двух бокалов начала флиртовать, а потом чуть не подожгла, когда они целовались на заднем сиденье автомобиля. При одной лишь мысли об этом по подушечкам пальцев Моны вновь разлился жар. Судя по всему, он на нее не обиделся, несмотря на то что от испуга, стыда и страха она просто его бросила. Ей уже больше двадцати, но она по-прежнему не контролировала свою огненную магию, так что с отношениями никогда ничего не получалось.

Правда, его рекомендация подарила ей шанс получить эту должность, потому что на самом деле Моне не хватало опыта для подобной работы. Доктор Атта знал ее тайну, знал о ее нестабильных силах… что-то подсказывало Моне, что именно поэтому он ее и рекомендовал. Очевидно, его слова имели определенный вес, никак иначе объяснить решение ведомства Мона не могла.

– Хорошо!

От его громкого возгласа она вздрогнула.

– Э-э-э?

– Ничего не попишешь, вы нам нужны. Нам срочно требуется ведьма-надзирательница!

Она лишь нервно сжала губы и кивнула.

– Сможете приступить завтра же? До открытия выставки остались считаные дни, и вам надо освоиться как можно скорее!

– К-конечно! – промямлила Мона. На такое она не рассчитывала, но все лучше, чем ждать заветного звонка, гадая, приняли ее или нет.

– У вас есть какие-нибудь вопросы? Возражения? Госпожа Носфератух! – требовательно позвал он, и на фамилии Моны через стол полетели капельки слюны.

– Э-э-э… – растерянно протянула она, пытаясь для начала собрать мысли в кучку. У нее было заготовлено несколько вопросов, однако ход собеседования совершенно сбил ее с толку.

– Ну что ж!

Мона в недоумении моргнула, глядя на внезапно протянутую ей руку. Потом неуверенно скосила глаза на свои пальцы. Свечение и сопутствующее ему покалывание пропало. Так быстро, как только возможно, она пожала его лапищу.

– Благодаря вам нечисти в нашем милом маленьком музее несладко придется! – Мужчина самоуверенно упер руки в бока. Теперь Моне приходилось изо всех сил бороться с беспокойством. Что он сейчас сказал? Нечисти. Что это означает? Об этом речи не шло.

Директор с довольным видом рассмеялся и встал.

– Посмотрим, кто из ночных сторожей сегодня дежурит в этом отделе, думаю, господин Гоненцоллерн на месте, он сразу все вам тут и покажет. Вы нужны мне завтра, понятно? Время не терпит!

– Э-э-э… Какой Гогенцоллерн?

Когда Мона вышла из кабинета, он стоял прямо перед ней, видимо, уже ждал. Как и у большинства вампиров, у него была безупречная кожа, в его случае – белоснежная с розоватым оттенком. Он был одет в комбинезон без рукавов: судя по всему, это часть униформы охранников музея. Блестели светлые волосы, глаза глубокого синего цвета напоминали океаны. Его окружало облако аромата корицы, а на губах играла грязная ухмылочка. Однако, к удивлению Моны, он так же ярко подводил глаза карандашом, как и она сама, и у него на ногтях она заметила такой же черный лак. Мона нервно моргнула под его пристальным взглядом. Мужчина облизал губы, и ей стало ясно – игра началась.

– Вижу, вам уже выдали документы. Тогда позвольте поздравить, моя дорогая! – Он изобразил легкий поклон. – Разрешите представиться… Борис фон Гоненцоллерн.

Она фыркнула, и его растерянный вид вызывал у Моны неконтролируемый смех.

– Борис! – вырвалось у нее. Уголки его губ дернулись. – Извиняюсь. И ты один из…