Он никогда не видел ее лица — упрямого, красивого, решительного. Это была девушка, которая держала свою жизнь в своих руках, жила так, как считает нужным и не собиралась никому кланяться. Бастиан любил таких, энергичных и смелых, — безвольные барышни, которые всегда подчиняются родительскому решению и не имеют ни единой собственной мысли в голове, были ему не по душе. Он прекрасно понимал, что никогда не сможет поладить с ними.

«Еще одна жертва», — подумал Бастиан и ощутил пронзительную жалость.

На плече девушки сидел маленький сыч, смотрел на Бастиана так, словно собирался немедленно убить и съесть и его, и всех его близких. Это выглядело настолько забавно, что он не сдержал улыбки. Ручной сыч, надо же! Такое может быть только во сне.

— Вы пленница этого дома, — сказал Бастиан. Откуда взялись эти слова, он не знал, но понимал, что это самое главное, что он сейчас может сказать этой красивой, упрямой и несчастной девушке. — Куда ваше сердце зовет вас на самом деле? Сердце, не долг. Вы слушаете его хотя бы иногда?

Сыч потоптался на ее плече и сердито распушился, стал похож на лохматый комочек гнева. Возмущенно пискнул: дескать, как смеет этот уродливый наглец говорить в таком тоне? Кто он такой вообще, откуда свалился на наши головы? Девушка выглядела не менее сердитой — одарив Бастиана опаляющим взглядом, она ответила с плохо скрываемым раздражением:

— Уж точно не в ваши объятия!

Бастиана это не удивило. Он давно привык к тому, что любая девушка предпочтет старого развратника, но с лицом без шрамов, чем его — богатого, щедрого, но изуродованного ножами рабовладельцев с Улицы Чудес.

— Да спаси меня Господь от такого ужаса! — весело воскликнул Бастиан, и девушка развернулась и посмотрела на него с таким забавным возмущением и обидой, что он невольно рассмеялся — и в следующий миг уже целовал ее. И девушка, которая задохнулась было от гнева, почти сразу же откликнулась на его поцелуй.

Сыч издал громогласный вопль, полный презрения и ненависти, и улетел. Бастиан прижал незнакомку к себе — острые локти, теплое тело, точеные ключицы, светлые волосы, упавшие на плечи — и подумал, что никогда еще не был настолько счастливым и несчастным одновременно.

Как и эта гордая и несчастная девушка в его руках. Она тоже была счастлива, он это чувствовал всем сердцем…

— Милорд?

Бастиан открыл глаза — в дверях стоял проводник, держал в руках швабру. От Вымрака не осталось и пятна на полу.

— Инеген через четверть часа, милорд, — сказал проводник с опасливым уважением. — Не замерзли?

Бастиан покосился в сторону разбитого окна. Осколки стекла были оплавлены — верный знак магического нападения. Значит, Вымрак ему не приснился, он действительно сражался с чудовищем и победил его. В купе было свежо, день клонился к вечеру.

Интересно, застанет ли он кого-нибудь в полицейском участке? Или в Инегене поздно приходят на службу и рано уходят с нее?

— Не замерз, — ответил Бастиан и, притянув к себе сумку, убрал документы по делу. — Все в порядке, спасибо.

Проводник кивнул и закрыл дверь.

Бастиан до сих пор чувствовал ласковое тепло девичьего тела в своих руках. Ему редко что-то снилось, и он забывал сны сразу же, как только просыпался — но этот сон впечатался в его разум так, словно это было воспоминание: яркое, дразнящее, безнадежное.

Он посмотрел в окно — впереди лежали черепичные крыши Инегена. Тонкий шпиль собора царапал небо, солнце ласкало зелень многочисленных садов.

На мгновение Бастиану показалось, что он видит сыча, летящего над городом.

***

Когда господин Марк Арно, полицмейстер Инегена, говорил с Аделин, то ей казалось, что он думает о том, как бы договориться о свадьбе. Не с ним, разумеется: господин Арно был давно и прочно женат на даме, которая имела колоссальный вес, гренадерский рост и красноречивое прозвище Медведиха, но у него был младший сын, и его до сих пор ни к кому не пристроили.

И стоило Аделин прийти в полицейский участок, чтобы продлить регистрацию, как господин Арно начинал заводить пространные разговоры о том, что негоже молодой девице из благородного дома быть все время одной, и хозяйка-то она замечательная, и никто о ней дурного слова не скажет, так что не пришла ли пора подумать о тех приятных вещах, которые такой девице может предложить супружество с достойным молодым человеком… Аделин улыбалась, клятвенно обещала как-нибудь зайти на ужин и поближе познакомиться с Арно-младшим, с которым пока лишь обменивалась приветствием при встрече на улице, а затем забирала желтую книжечку регистрации и уходила.

Иногда ей казалось, что это какая-то игра, в которую они с полицмейстером играют просто от провинциальной скуки. В конце концов, девушке положено быть замужем. Особенно если эта девушка владеет большим домом и землями, а на счетах у нее миллион карун отцовского наследства, которое постоянно преумножается от грамотного вложения в ценные бумаги.

Входя в полицейский участок, Аделин предчувствовала знакомые разговоры и мысленно вздыхала и готовилась давать те ответы, которые успели ее утомить. Что ж, игра есть игра, таковые ее правила… Но, подойдя к открытой двери кабинета господина Арно, она вдруг застыла, словно наткнулась на невидимую преграду.

— …конечно, мы окажем всяческую помощь, — господин Арно говорил сдержанным и серьезным тоном: как правило, такой тон появляется тогда, когда говоривший получил пресловутую ведерную клизму с иголками. — Бумаги по делу у вас уже есть, но я предоставлю вам наши документы. Очень хорошо, что вы приехали, господин Беренгет.

Аделин прижалась к стене, радуясь, что участок по вечернему времени пуст, и ее никто не видит. В ногах поселилась предательская слабость. Значит, это Бастиан Беренгет. Уже приехал. Что же делать-то, Господи?

Она молилась очень редко, но сейчас готова была упасть на колени и просить, чтобы небеса сжалились над ней.

— Прекрасно, — услышала Аделин знакомый голос: похоже, столичный инквизитор устал с дороги. — Я должен провести допрос родственников и осмотреть дома. Кстати, что за ведьма топчется у вас в коридоре?

Почуял, устало подумала Аделин. Еще бы он не почуял, беренийский пес. Он натаскан чуять таких, как она, чуять и уничтожать. На мгновение ей показалось, что на шее сомкнулись тяжелые челюсти, круша кости и чавкая кровью. Господин Арно выглянул в коридор, ободряюще улыбнулся, и Аделин вдруг поняла, что надо делать.

— А, это госпожа Аделин Декар! — ответил он преувеличенно бодро, и Аделин вошла в кабинет, стараясь, чтобы ее вежливая улыбка не выглядела оскалом загнанного в угол животного. — Вы на перерегистрацию, госпожа Декар?

— Да, господин Арно, добрый вечер, — Аделин прошла к столу полицмейстера, протянула книжку и только после этого обернулась к столичному гостю и непринужденно сказала: — Здравствуйте.

Вблизи Бастиан выглядел еще более отталкивающим. Почему он не хочет разгладить эти шрамы? Или они ему нравятся, и нравится то впечатление, которое он производит на людей? Молодой мужчина — и такой урод. Впрочем, он был инквизитором, а это намного хуже любого уродства.