вздохом, чувствуя как пальцы касаются мягкого ворса небольшого коврика, который лежал перед диваном. Подмяла удобнее подушку и улеглась, закинув ноги на подлокотник. Для моего роста диван был коротковат, поэтому ноги немного свисали. Я смотрела в пространство, ни о чем, кажется, не думая. Давая своему мозгу передышку. За окном начал тарабанить дождь, успокаивая и даря умиротворение.

Я любила дождь. Полюбила его тут, в Питере. А здесь он бывал часто. Уж не знаю, как так произошло, но звук и запах дождя дарил мне какое-то спокойствие и тихую радость.

Мой кабинет был очень уютным, я обставляла его с любовью. Большой книжный шкаф во всю стену позади рабочего стола. Огромное окно, не от пола до потолка, но намного больше, чем стандартные. А еще оно было длинным, и я настояла, чтобы подоконник сделали функциональной, широкой зоной, и на нем можно было сидеть. На подоконнике лежали подушки и плед.

— Это ты так заканчиваешь дела? — раздался бодрый голос Веры над головой.

Я тяжело простонала и села.

— Ты когда-нибудь вообще устаешь? — смотря на девушку, которая свежа, будто рабочий день начался не семь часов назад, а сейчас, спросила я.

— Никогда, — широко улыбаясь, ответила она. — Вопрос в настрое, всегда только в нем, — поделилась она секретом, подмигнув.

— А еще в физических возможностях, — пробурчала я себе под нос.

— У тебя есть полчаса, не больше. Потом никакой работы, — грозно заявила подруга.

Я кивнула, и Вера ушла.

Я села обратно за стол, собирая последние остатки сил, но тут зазвонил телефон, и я радостно ухватилась за возможность заняться еще чем-то, кроме работы.

— Да?

— Ты на работе? — услышала я бодрый голос Дениса.

Их с Верой обучали в какой-то одной школе? Сверхэффективные люди или что-то в этом роде? Впрочем, Денис, действительно, как и Вера редко показывал усталость, всегда был собран.

— Да, через пару часов уже поеду домой.

— Я сегодня сам за тобой заеду, как раз освобожусь со встречи.

— Хорошо.

Денис не любил, когда я самостоятельно ездила за рулем. Отец Дениса, как и мои родители, умер в автокатастрофе. Его мама очень тяжело пережила эту трагедию и хотя прошло уже больше пяти лет, так и не пережила в полной мере случившееся.

— Какие у тебя планы на завтрашний вечер? — уточнил Денис.

— Да никаких. А что?

— Завтра планируется встреча с новым спонсором. Он придет с женой.

— Поняла, конечно, я буду готова. Какой дресс-код?

— Может быть, то вишневое шелковое платье? — задумчиво спросил муж. — С тем комплектом бриллиантов, что я подарил тебе на День Рождения?

— Звучит превосходно, — я улыбнулась.

У моего мужа действительно был прекрасный вкус. Когда наряд выбирал он, а это происходило часто, я всегда выглядела потрясающе.

— А еще… — он замолчал, я услышала, как кто-то посигналил. Видимо, он еще ехал на встречу и был за рулем. — На следующий неделе я устрою для тебя небольшой праздник. И хочу даже уехать на выходные за город, — загадочно произнес он.

— Вот как? — удивилась. — А какой повод?

— Ровно два года как я в тебя влюбился.

Я нежно рассмеялась.

— Люблю тебя, — тихо проговорила я.

— И я тебя, — отозвался родной голос на том конце.

Он часто говорил, что полюбил меня с первого взгляда. Именно тогда, когда я через несколько дней после приезда в Питер пришла в галерею, чтобы устроиться на работу. Я ему не верила. Он, честно говоря, вообще не особо выражал какой-либо интерес ко мне первые полгода.

Тогда, два с половиной года назад, я приехала в Питер растерянная, потерянная, разбитая. Мне казалось, что ничего уже не будет хорошо и так, как надо. Но какая-то часть меня вдруг разозлилась. Я не захотела умирать из-за этого… его имя я не разрешала себе произносить даже мысленно. Он был там, с женой, наплевал на меня, мои чувства, на нас. Для него я не имела никакого значения, и я не хотела, не могла себе позволить, остаться разбитой, пока он был счастлив без меня. Он был этого недостоин этого. И я собирала себя по кусочкам. На зло. Вопреки. Чтобы он не победил.

Да, в те дни я действительно задумывалась о смерти. Мне казалось, что я не смогу, не справлюсь. Так невыносимо больно было, так жгло внутри. А если даже я не умру… казалось, что я все равно мертва внутри. Осталось только тело, а внутри лишь выжженная пустыня. Я не знала, как себе помочь. Не знала, как двигаться дальше.

Единственное, что меня тогда действительно интересовало — это картины. Я их писала постоянно, не прекращая. Как будто кто-то повернул во мне стоп-кран. Если не было холста, то я просто делала зарисовки на бумаге. И тогда Кэт предложила сходить в галерею. Она подумала, мне это понравится, раз я так увлечена картинами. Мне тоже показалось это хорошей идеей. И вот на входе в галерею я увидела объявление “Ищем администратора”, и мои глаза загорелись, вспыхнули, а сердце будто снова начало биться, найдя новые смыслы для жизни.

Не знаю, почему меня вдохновила тогда эта идея. Но, в конце концов, я вообще не знала, чем хочу заниматься, а это уже было что-то. И меня в тот момент это действительно заинтересовало, что немаловажно. Тем более, деньги в любом случае были нужны. Написание картин в то время было просто хобби.

— Девушка, я… там увидела, что вы ищите администратора, — спросила я у сотрудницы галереи.

Посмотрела на бейдж. Она как раз и была администратором. Правда в добавок у нее был большой, просто огромный живот и, кажется, она могла родить вот прямо сейчас. Девушка закусила губу, оглядывая меня. Кажется, я ей не внушала доверия.

— Мы, конечно, ищем кого-то более… — она не договорила, видимо, так и не придумав, как лаконично закончить фразу.

Я оглядела себя. На мне были светлые джинсы, белая майка и плащ. Волосы собраны в хвост. Я не очень понимала, что с моим внешним видом не так, поэтому нахмурилась.

— Опыт есть? — вдруг резко спросила она.

— Дааа, — неуверенно протянула я, неожиданно даже для самой себя. Опыта-то у меня и не было.

— Ну ладно, — она посмотрела на часы, — у Дениса Валерьевича как раз есть тридцать минут. Пошли за мной.

Она резко развернулась на пятках и широким шагом пошла вперед. Для беременной на последних сроках она была очень поворотливой и активной.

Мы остановились около кабинета с табличкой “Генеральный директор. Самойлов Денис Валерьевич”.

— Итак, широко не улыбайся, он не любит раболепства. Голос пусть звучит уверенно и твердо. Будь лаконична,