Я мучительно пытался сообразить, какими еще умениями обладаю. Не в силах найти ответ и понимая, что похвастаться особенно нечем, я принялся гримасничать, трясти головой, пожимать плечами и при этом вспотел так, словно оказался в парной бане.

– Да ладно, сэр, – настаивал Ньютон, – разве вам не доводилось протыкать шпагой человека?

– Доводилось, сэр, – заикаясь, пролепетал я, разозлившись на брата: кто же еще, кроме него, мог отрекомендовать меня Ньютону подобным образом?

– Великолепно.– Ньютон стукнул кулаком по столу, словно начал вести счет.– А еще вы отлично стреляете, верно? – Заметив мое удивление, он добавил: – Это разве не пятно от пороха у вас на правой руке?

– Да, сэр. Вы правы. Я стреляю из карабина и пистолета, относительно прилично.

– Но пистолет вы любите больше, так?

– Мой брат вам и это сказал?

– Нет, мистер Эллис, это сказала ваша рука. Карабин оставил бы след на лице и руке. А пистолет – только на тыльной стороне ладони, что заставило меня сделать вывод, что вы часто пускаете в дело пистолет.

– Отличный трюк, сэр. Я потрясен.

– У меня их немало. Вне всякого сомнения, нам придется частенько посещать разные притоны, где ваша очевидная любовь к женщинам будет очень даже кстати. Иногда женщины с радостью рассказывают молодому человеку вещи, которые ни за что не откроют старику вроде меня. Полагаю, ваше увлечение темноволосой дамой, с которой вы недавно проводили время, позволит нам получить кое-какую информацию. Вероятно, это она подала вам сегодня можжевеловый эль.

– Это была Пэм, – провозгласил я, потрясенный его словами, поскольку только сегодня утром во время завтрака обнимался с темноволосой девкой в своей любимой таверне.– А как вы узнали, что у нее темные волосы? И что я пил можжевеловый эль?

– Благодаря длинному темному волосу, украшающему ваш прелестный золотистый камзол, – пояснил Ньютон.– Он указывает на цвет волос вашей подружки так же точно, как ваша манера речи – на то, что вы любитель картежной игры. Это нам тоже пригодится. И еще вы не прочь выпить. Если я не ошибаюсь, сэр, на ваших манжетах пятна от красного вина. Не сомневаюсь, что вчера вечером вы немало выпили и сегодня утром неважно себя чувствовали. Вот почему вам потребовался можжевеловый эль. Резкий запах масла, содержащегося в этом эле, чувствуется в вашем дыхании.

Меня потрясло, что Ньютон так много обо мне узнал, словно сумел пробраться в мои мысли и прочитать их.

– Если послушать вас, то мне самое место на каторжных работах, – запротестовал я.– Я потрясен и не знаю, что сказать.

– Успокойтесь, мистер Эллис, – сказал Ньютон.– Не стоит принимать мои слова так близко к сердцу. Нам с вами придется покопаться в грязи. Дела Монетного двора требуют, чтобы рядом со мной был человек, который неплохо ориентируется в Лондоне. И я не стану вас больше терзать: место ваше, если вы, конечно, не передумали. Платить вам будут не слишком много. Для начала шестьдесят фунтов в год. Мне это совсем не нравится, и, должен признаться, я опасаюсь, что подходящий человек не захочет работать со мной за такие маленькие деньги, а я не справлюсь со своими обязанностями из-за отсутствия помощника, в коем очень нуждаюсь. Вот почему в моей власти предложить своему помощнику дом смотрителя на территории Монетного двора в лондонском Тауэре, со всеми привилегиями, которые предполагает жизнь там.

– Вы очень щедры, сэр, – сказал я, ухмыляясь, точно идиот, поскольку он предложил мне гораздо больше, чем я мог ожидать.

Покинув «Грейз инн», я поселился на Кинг-стрит в Вестминстере, в довольно жалком доме, и сердце у меня возликовало при мысли, что в моем распоряжении будет целый дом, в особенности внутри Тауэра, где не действуют законы о налогах.

– Когда я прибыл на Монетный двор в прошлом апреле, – продолжал Ньютон, – я сам жил там некоторое время, а в августе перебрался сюда, на Джермин-стрит. По правде говоря, на Монетном дворе довольно шумно, потому что станки работают по ночам, и после мирной тишины Кембриджа меня это раздражало. Но вы еще юны, а мне известно, что молодые люди гораздо легче переносят шум, чем пожилые. Кроме того, я рассчитываю, что в декабре ко мне приедет моя племянница, а Монетный двор – отвратительное место, там плохой воздух и много гнусных типов. Поэтому я принял решение съехать оттуда. Итак, сэр, что скажете? Это хороший домик с садом.

Целый дом с садом! Такого я не ожидал. Однако у меня еще оставались кое-какие вопросы. Я уже говорил, что мое невежество стало для меня почти непосильным грузом, а во время разговора с Ньютоном я вдруг понял, что смогу многому у него научиться. И я решил выдвинуть это в качестве условия. Меня вдруг посетила уверенность, что если мне удастся познакомиться с умом человека, который сумел проникнуть в такое количество научных и философских тайн, то я смогу постичь Божьи помыслы. А это совсем не то же самое, что помыслы шлюх и шулеров.

– Хорошо, сэр, – сказал я.– Я буду на вас работать. Только на одном условии.

– Назовите его, мистер Эллис.

– Вы будете всякий раз указывать на мое невежество, когда я стану его демонстрировать. Мне известно, что вы человек исключительной учености. Я бы хотел, чтобы вы показали мне мир таким, каким вы его видите, и обсуждали со мной природу вещей, чтобы я мог развиваться. Потому что, должен признать, обучение в университете дало мне понимание классики и «Логики» Сандерсона, но больше ничего. Я буду с вами работать, сэр. Но я прошу вас наполнить светом мою темноту. У меня есть какие-то основы, и я буду рад расширить свои горизонты.

– Отлично сказано, сэр. Нужно обладать умом, чтобы сознаться в собственном невежестве, в особенности человеку с университетским образованием. Но имейте в виду, что преподаватель из меня не самый лучший. За время моей работы в Кембридже Тринити-колледж поручил мне подготовку всего трех студентов, да и с ними я согласился работать из-за денег, а вовсе не из-за желания всерьез заняться преподаванием. Нам трудно представить, как мы выглядим в чужих глазах, но я всегда считал, что знаю мало и что мне по силам лишь оценить, насколько скудны мои представления о мире. Моему разуму претит идея преподавания. Однако я согласен на ваши условия. Уж не знаю чем, но я постараюсь наполнить вашу юную голову. Давайте пожмем друг другу руки в знак заключения договора.

Я взял холодную тонкую руку Ньютона и поцеловал ее, поскольку теперь она принадлежала наставнику, которого я получил благодаря удачному повороту в моей судьбе.

– Спасибо, сэр, – сказал я.– Я постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Я сегодня же напишу в казначейство, – пообещал Ньютон.– Их светлости должны санкционировать ваше назначение. Но я не сомневаюсь, что мой выбор не вызовет у них возражений. Затем вы дадите клятву хранить в секрете метод чеканки монет мистера Блондо, хотя теперь это уже не столь большой секрет: насколько мне известно, такую же машину показывают посетителям Парижского Монетного двора. Но сначала давайте выпьем сидра, затем я напишу письмо, а уж потом мы возьмем мой экипаж и поедем в Тауэр, где вы принесете клятву, а я покажу вам Монетный двор.