омнибусе по булыжным мостовым центральной части города. Кофейня, на втором этаже которой мы с отцом живём, расположилась почти на окраине столицы. Хотя контингент здесь был не самый зажиточный, из соображений экономии отец не стал выбирать место поприличнее, и с самого момента нашего переезда пытается копить на новое кафе. И, несмотря на то, что мы экономили на всём подряд, до сих пор не скопили даже половины необходимой суммы. То какие-то службы приходят с проверкой, то напротив ресторан откроется под руководством песчаных драконов, то просто… пожар.

— Па-ап? — колокольчик над моей головой звякнул, и я закрыла дверь кофейни. — Это ещё что такое?

— Тебе нравится? — он улыбался, как ребёнок, заполучивший игрушку, о которой давно мечтал.

— Мне-то нравится, — я выразительно изогнула бровь. — Но тебе не идёт.

На отце поверх синей клетчатой пижамы был надет розовый фартук. Безусловно, он прекрасно сочетался с его пижамой, потому что был выполнен в такую же клетку, но… серьёзно? Розовый?

— По-моему, этот фартук дополняет образ, — он вдохновлённо развёл руками, будто раскрывая полы ширмы. — Из этой же ткани мы пошьём скатерти и сделаем миленькие украшения, а из голубой сошьём чехлы для маленьких металлических горшочков, в которые посадим домашние цветы.

— Это всё прекрасно, па, но фартук этот ты носить не будешь.

— Но, Шелли!

— Никаких “но, Шелли”! Надевай свой старый фартук.

— Не могу, — он с серьёзным видом достал из духового шкафа противень со свежими мягкими кренделями и принялся раскладывать их на витрине. — Его собака погрызла.

— Какая ещё собака?!

— Соседская, — он кивнул в сторону окна, за которым виднелась небольшая усадьба местного торговца. — Я когда остатки зачерствевшие в благодельный дом нёс, на меня набросился его монстр.

Я медленно выдохнула.

— Ты не ранен?

— Отбился булками, — пожал плечами отец. — Правда, теперь, кажется, он меня подстерегает.

— Не выдумывай, — буркнула я. — Где фартук?

— Наверху. Да не нужно, я сам…

— Занимайся лучше скатертями, — перебила я. — А фартук завтра же наденешь нормальный!

Папа состроил кислую мину, но тут же его лицо озарила широкая улыбка:

— Миссис Пратчетт! — воскликнул он, когда со звоном колокольчика в кофейню зашла миловидная улыбчивая женщина, чей возраст ещё не позволял называть её “пожилой”, но уже придавал особой солидности. — Вы так вовремя! Сахарные крендельки с пылу с жару!

— Здравствуй, Натанчик, — она состроила ему глазки. — Какой у тебя миленький фартучек сегодня! Тебе очень идёт!

Я закатила глаза, подхватила корзину с грязной формой и, нырнув за прилавок, взбежала по лестнице на второй этаж.

Оказавшись наверху, я первым делом разобрала всё, что мне вручили участники команды. Бумаги разложила на столе по типу: газетные вырезки, анкеты, копии документов, спортивные журналы. Одежду — на софе по сложности загрязнения, пятнами наверх.

Задумалась.

Потом достала из кухонного шкафчика чистящее средство и некоторое время занималась обработкой формы, на которой обнаружились старые, не отстиранные ранее пятна. Поскидала это всё обратно в корзину и пошла в прачечную.

Вернулась, когда уже стемнело. Кофейня была заперта, а отца не оказалось дома. Дом был таким пустым и холодным, несмотря на тёплую ночь ранней осени, что я поёжилась, когда оказалась внутри.

Развесив постиранную форму на плечики вдоль стены, чтобы не мялась, я устало опустилась на стул и погрузилась в изучение бумаг, которые передал мне Дэн. На учёбу времени уже не осталось.

Спустя некоторое время колокольчик звякнул внизу, и я поспешила в кофейню, где на пороге уже стоял, посмеиваясь, отец. Он упёрся рукой в косяк и качал головой:

— Поджидала, тварь. Поджидала!

Он поднял перед собой свой кожаный саквояжик с явными следами укусов. Я включила свет. Отец поднёс к лицу свою ношу, прячась от ярких лучей ламп.

— Драконята плешивые, — выругалась я. — Папа, ты опять?!

— Да я чуть-чуть, — он показал пальцами, насколько мало он сегодня выпил по официальной версии, но я чувствовала запах эля даже с другого конца зала.

— И как тебя угораздило? — я взяла папу за плечо и подтолкнула его внутрь зала, после чего заперла за ним дверь. — Опять дядя Матео тебе работать не давал?

— Да тут уже не было никого, — вздохнул папа и облокотился о стойку возле кассы. — Выпили по кружечке, пока все посетители не разошлись…

— Они разбежались от его громкого хохота, — проворчала я. — Пойдём спать, нам завтра рано вставать.

Я потянула его за руку, но папа заметил недомытое пятно на одном из столов и, освободившись из моего захвата, пошёл к раковине за тряпкой и чистящим средством.

— И где вас носило? — спросила я, осматривая саквояж. Хотя сумка была безнадёжно испорчена, внутри почти ничего не пострадало. И что меня особенно порадовало: кошелёк был цел и даже не пуст.

— То там, то сям, — отец склонился над столом и стал тереть с особой тщательностью. Потом взмахнул тряпкой и театрально откинул волосы назад: — Ах, Шелли! Ты только об учёбе своей думаешь, а луна сегодня такая красивая, висит прямо над Храмом Золота, отражаясь в мерцающих водах Стремянки…

— Ничего себе вы в загул ушли! — протянула я. — На набережную?

Папа усмехнулся и вернулся к пятну. На лице его при этом застыло мечтательное, даже счастливое выражение. А я села за стол и со слабой улыбкой покачала головой.

У всех отцы как отцы.

А у меня… вот это чудо.

Глава 2

Мишель Миллерс

Я резко положила руку на будильник и едва сдержалась, чтобы не пронзить его маленькой шаровой молнией. Остановило только осознание, что будильник этот не был творением грозовых драконов, а являлся всего лишь напичканной шестерёнками железякой, и эффективнее будет просто швырнуть его в стену.

Сев в кровати, я с силой потёрла глаза. Встать пришлось на два часа раньше, чтобы успеть в Академию перед первой тренировкой, и веки упорно не поднимались. Держась за стеночку, я вышла из своей крошечной комнатушки в общую комнату, что-то вроде зала, которую также папа использовал в качестве своей спальни. С трудом приоткрыла глаз и оценила бардак в комнате.

— Па-ап? — позвала я. С первого этажа донеслось шипение масла на сковороде. Потянула носом. Свежий хлеб и жареный бекон.

Зевнув так сильно, что аж челюсть заболела, я поплелась в ванную комнату, где уже висела учебная форма, постиранная и поглаженная с вечера. Тоскливо посмотрела в зеркало на синяки под глазами. Что ж, прекрасно. Идеальный внешний вид, чтобы создавать впечатление самого усердного в мире работника.

— Доброе утро, тыковка, — жизнерадостно поздоровался отец, когда я спустилась на кухню, оставив корзину со свежестиранной одеждой у стойки. — Сегодня твой любимый