Больно от того, как сильно я хочу его. Как сильно я хочу удержать его, хотя знаю, что это невозможно. Я хочу подойти к нему или чтобы он подошел ко мне так, как Виктор подходит к Катерине, нежно касаясь ее лица, когда целует ее, его губы надолго захватывают ее губы, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать в лоб своего сына. Боль только усиливается, чем дольше я стою тут, поскольку мой муж не смотрит на меня, поскольку я вспоминаю, что он никогда не вернется домой ко мне и нашему ребенку вот так.

Он обещал так много, но этого никогда не будет достаточно. Этого никогда не будет достаточно.

И это моя вина.

Чувство вины и обиды угрожают захлестнуть меня, и становится еще хуже, когда Найл, кажется, наконец обращает на меня внимание. Я замечаю, как Макс и Саша обмениваются взглядом, который вызывает у меня любопытство, особенно учитывая то, как быстро она отводит взгляд и снова обращает свое внимание на Викторию, отводя ее к отцу, а не разговаривая с Максом. Но все это мгновенно исчезает при звуке моего имени на губах Найла, произнесенного тем грубым ирландским акцентом, от которого у меня кровь стынет в жилах.

— Изабелла. — Он произносит мое имя ровным голосом, сохраняя дистанцию. Я улавливаю намек на сочувствие на лицах Катерины и Саши, и это заставляет мои щеки порозоветь от стыда, потому что они явно что-то знают о происходящем или подозревают об этом.

Они знают, что на самом деле я не нужна моему мужу.

Макс бросает взгляд на Найла, как будто тихо спрашивая разрешения на что-то, а затем пересекает комнату и направляется ко мне.

— Изабелла, я Макс. Я знаю, что мы познакомились прошлым вечером, но я уверен, для тебя все это было немного бурно. Мы можем поговорить минутку? Вдали от остальных?

Комок нервов скручивается у меня в животе, особенно из-за того, что Найл на самом деле не смотрит на меня во время этого обмена репликами, но я киваю. Если бы Макс питал ко мне недоброжелательство или если бы в нем было что-то опасное, я не сомневаюсь, что Найл не подпустил бы его ко мне. Я верю, что Найл, по крайней мере, защитит меня.

— Конечно, — тихо говорю я, и Макс мягко кладет руку мне на плечо, уводя меня от остальных в дальний конец комнаты, где мы можем спокойно поговорить наедине. Мы опускаемся в кресла, он на край дивана, а я в кресло с подголовником, и я хорошо его разглядываю.

Он бесспорно красив, темноволосый и чисто выбрит, с карими глазами и полными губами. Он худощавый, как Найл, но по покрою его одежды легко сказать, что он подтянут, с резкими чертами лица, которые придают намек на опасность его приветливому, доброму поведению. Я могу сказать, почему Саша могла запасть на него, по тому, как она на него смотрела. Трудно поверить, что он когда-то был священником, ни одному священнику нельзя позволять быть таким привлекательным.

— Чего ты хочешь? — Спрашиваю я, чувствуя себя более чем немного на взводе. — Ты работаешь на Виктора, верно?

— Не совсем. — Макс потирает ладони о бедра своих брюк от костюма, пристально глядя на меня. — Я под его защитой. Я много времени провожу здесь, помогая его семье. Но я у него не работаю. И я хочу услышать о тебе, Изабелла.

— Обо мне? — Я смотрю на него, чувствуя себя немного сбитой с толку. — Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, ты через многое прошла, — осторожно говорит он. — Мне рассказали не все, но я знаю, что Найл рассказал другим, и этого достаточно. Я подумал, что ты, возможно, захочешь поговорить с кем-то, кто занимает нейтральную позицию во всем этом, чтобы услышать, что тебе может понадобиться.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Ты сказал, что находишься под защитой Виктора, — указываю я. — Возможно, мой отец и отгородил меня в том, что касается устройства этого мира, но я не настолько наивна, мистер Агости…отец. Я знаю, это означает, что вы преданы ему.

— Называй меня Макс. Я больше не человек в рясе, как бы это ни было прискорбно, и я не думаю, что нам нужно быть такими официальными. Если только ты не предпочитаешь мисс Сантьяго, или миссис Фланаган? — Он понимающе ловит мой взгляд, и я краснею.

— Не нужно быть жестоким.

— Я не хочу быть таким, — говорит Макс. — В этом мире очень много влиятельных людей, Изабелла, даже между нами и Бостоном. Братва, мафия, ирландские короли. Все они хотят часть богатства и власти, которые дает им этот мир, и да, если бы до этого дошло, я был бы предан Виктору. Но когда дело доходит до подобной ситуации, я действительно здесь, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, Изабелла, как я делал для других женщин в этих семьях, оказавшихся в подобном положении. Это, во всяком случае, та работа, которую я проделал.

— Так это что, похоже на исповедь? — Подозрительно спрашиваю я. — Или на терапию?

— Назови это покаянием для меня, — говорит Макс с ободряющей улыбкой. — Или просто вниманием для тебя. Ты хочешь поехать в Бостон с Найлом?

Вопрос внезапно поражает меня, и я почти вздрагиваю.

— Ты второй человек за сегодняшний день, который намекает, что мне не следует этого делать. Есть что-то, чего я не знаю?

— Короли переживают переходный период, — нерешительно говорит Макс. — На самом деле это не должно тебя касаться. Но я в курсе намерения Найла расторгнуть ваш брак, как только вы будете надежно обеспечены.

— Он все еще планирует стать отцом нашего ребенка, — защищаюсь я, и Макс снова одаривает меня той же улыбкой.

— Конечно. Но ты будешь жить одна. Найл близок с одним из братьев, возглавляющих "Королей", но его жена недавно родила, и я понятия не имею, насколько она может быть готова оказать тебе поддержку. Другой брат, ну… — Макс поджимает губы. — Я бы не ожидал многого от него или его жены в том, что касается Найла.

— Я немного знаю о женщине… раньше, — нерешительно говорю я.

— Тогда ты знаешь об этом все, что тебе нужно. Изабелла, Катерина попросила разрешить тебе остаться здесь с ней, чтобы она могла помочь тебе. Дело не только в ней. Ее близкая подруга София с радостью помогла бы тебе. Саша тоже здесь. Здесь у тебя была бы система поддержки, женщины, готовые подружиться и дать тебе любой совет или эмоциональную поддержку, в которых ты нуждаешься. Я знаю, что для тебя это трудное время, и, возможно, было бы лучше…

— Но у меня не было бы Найла. — Слова вырываются резко, и я улавливаю намек на нежелательное сочувствие во