Отец Фабиан, сравнивая две идеологии, пояснял, что «Рим дает задания положительной, созидательной работы, а не деструктивной, революционной… Рим не торопится переделать человеческий мир, как это стремится сделать русский молодой увлекающийся коммунизм… Рим, следуя учению Христа, старается облагородить внутренне природу человека, что является делом не легким и потому — не скорого времени».

15 августа 1942 года Фабиану Абрантовичу было предъявлено окончательное «Обвинительное заключение», в нем следствие было вынуждено подтвердить, что тот «виновным себя в предъявленных обвинениях не признает и оставляет за собой право дать дополнительные письменные разъяснения по материалам следствия, а также мотивов непризнания себя виновным». Приведем некоторые пункты из разъяснений, записанных до утверждения обвинения: «Не будучи советским гражданином и не проживая на советской территории, я не мог нарушить советских законов и не могу потому нести ответственность за их нарушения. Советского мировоззрения я не разделяю и против него». «Будучи спокоен в своей совести, что все, что я знал, сказал следователю честно, без тени лжи, ибо верую и исповедую животворящую силу правды и смертоносность лжи и неправды, ожидаю правильного и справедливого решения моей судьбы».

«Справедливое» решение его судьбы состоялось 23 сентября 1942 года; Фабиан Абрантович был приговорен к 10 годам лагерей, хотя следствие требовало для него 15 лет. На выписке из протокола Особого совещания есть карандашная пометка — Карлаг, это означало, что Фабиан Абрантович должен был отбывать наказание в Карагандинском лагере. Однако в лагерь он не попал, а был оставлен отбывать наказание в Бутырской тюрьме; очевидно, от него еще хотели добиться новых «признаний». И только недавно стало известно, что отец Фабиан скончался в Бутырской больнице 2 января 1946 года.

* * *

«Я заметил неизвестного, двигающегося по селу по направлению от границы. Я его остановил и спросил: „Кто вы такой?“ Незнакомец мне ответил, что идет из-за границы и хочет пройти на Турку или Львов. Я решил его задержать, чтобы сообщить на заставу; и пригласил зайти до своей хаты… Неизвестный же, когда зашел до хаты, стал меня просить, чтобы я его проводил до Турки или до Львова, где он хотел устроиться на работу, но так просил сделать, чтобы его ни в коем случае не задержали пограничники… За все это он (неизвестный) давал мне деньги (венгерские) 10 пенгов, но я от них отказался. Тогда неизвестный предложил мне карманные часы и пальто, то, что было на нем. От пальто я тоже отказался, а часы я у него взял, за которые заплатил ему 18 рублей и дал согласие его препроводить, а сам имел в виду немедленно сообщить на заставу… В 5 часов утра 9 декабря, договорившись с братом, чтобы он его повел по дороге по направлению села Шашковцы, а я сел верхом на лошадь, приехал на заставу и доложил политруку, что мы задержали одного нарушителя»[10]. Эти показания дал на допросе местный крестьянин. К нему обратился за помощью католический священник-миссионер Ян Кельнер[11]; на дороге к заставе, куда вел его по договоренности брат доносчика, он был схвачен.

Первый допрос Яна Кельнера продолжался трое суток — днем и ночью — с 17 по 19 декабря. 21 апреля задержанного отправили в Киев, заключили во внутреннюю тюрьму НКВД, и там он был допрошен еще 13 раз. Сначала следствие обвиняло его в нелегальном переходе границы и сокрытии при аресте истинных биографических данных; затем прибавилось обвинение «в активной контрреволюционной деятельности»: за публикацию ряда антимарксистских статей в журналах на Западе с критикой «безбожников России». Причем об этом рассказал сам священник, объяснив, почему при аресте он назвал себя Бринско, девичьей фамилией матери, так как все его статьи были подписаны фамилией Кельнер, — как будто обвиняемый старался как можно больше усугубить свою вину.

Показания Яна Кельнера о содержании его статей дают представление о сути разногласий с дознавателями на допросах: «Статьи, которые я писал, не являлись антисоветскими; они были направлены главным образом против марксистской теории, с которой я не соглашался и освещал ее в свете католического мировоззрения. Я считал и считаю, что не все зависит от одних только материально-экономических условий, что их недостаточно для морального усовершенствования человечества, а необходимо еще призвать на помощь религию». Но он категорически отрицал обвинение в призыве «к крестовому походу в военном отношении против СССР». И пытался терпеливо объяснить, что знаменитый призыв Папы Римского — это «призыв верующих католиков к крестному походу не в военном смысле, а в смысле религиозном», а именно в молитвенном.

Священник Ян Кельнер о своей будущей работе в Советском Союзе на допросе подтвердил откровенно: «Главная цель моего перехода в СССР — это католическая религиозная работа, направленная на объединение православных христиан с Католической Церковью. Наряду с этим я хотел также среди неверующих, особенно среди молодежи, пропагандировать католическую религию. Весьма важным мотивом моего перехода было мое искреннее желание познать тот новый общественно-экономический строй, который имеет место в СССР». И первое, что удалось ему познать при личном контакте с советскими людьми, — изощренное предательство.

Следствие особо интересовали имена его знакомых в Риме, выпускников Коллегиума «Руссикум»; и после «активных ночных дознаний» Ян Кельнер вынужден был назвать, правда, лишь тех, кто был оставлен служить в Риме либо был направлен Ватиканом на служение в западные страны. Например, были названы священники: Теодор Ромжа и Иосиф Боровский в Ужгороде; Павел Гречишкин в Вене; Александр Кулик в Париже; Николай Братко в Лионе; Павел Портнягин в Харбине. И среди названных нет тех выпускников «Руссикума», кто, как и он, в конце 1930-х годов готовился к миссионерству в Советском Союзе: ни Ежи Москва, ни Вальтер Чишек, ни Виктор Новиков, ни Пьетро Леони — им названы не были.

7 июня 1941 года срок содержания под стражей Яна Кельнера был в очередной, четвертый раз продлен, но через две недели началась война, и стало уже не до следствия. 23 июня 1941 года из Москвы в Киевское управление НКВД, как и в другие областные управления, Меркуловым была направлена срочная шифротелеграмма: «Рассмотрите дела на всех имеющихся у Вас арестованных органами НКВД и составьте списки из тех, которых Вы считаете целесообразным расстрелять».

Очевидно, именно этот документ ускорил развязку по следственному делу Яна Кельнера: его не стали, как предполагалось ранее, отправлять для дальнейшего следствия в Москву. 7 июля 1941 года Ян Кельнер был приговорен[12] к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян в Киевской внутренней тюрьме.

* * *

29 января 1941 года Славским пограничным отрядом в Дрогобычской области был задержан при попытке нелегального перехода границы католический священник-миссионер Георгий Москва[13] с фальшивым паспортом на имя Юрия Иосифовича Домбровского[14]. На первых же допросах арестованный решил утаить свой священнический сан, сообщив, что был завербован и заброшен в Советский Союз спецслужбами Венгрии[15].