Когда мы с Элом поженились, мы приходили в местную церковь на свадьбы, на похороны и на особые праздники, скажем, на Рождество и на Пасху. Но ее посещение вовсе не входило в распорядок наших недель. Впрочем, мы с детьми молились за обеденным столом и перед отходом ко сну. А в 1980 году я вдруг захотела примкнуть к пролайферам. Церковь, в которой мы бывали, не разделяла моих взглядов, и я разослала письма другим церквям в округе, чтобы выяснить, какие из них поддерживают пролайферов. Откликнулась лишь одна – маленькая баптистская церковь. Я решила время от времени водить туда детей. Эл с нами не ходил – он вообще особо не посещал церковь.

Однажды вечером в 1982 году мы с Элом смотрели телевизор и увидели рекламу: в ней говорилось, что сообщество остро нуждается в семьях, принимающих под свою опеку детей, которые по разным причинам страдают от жестокого обращения или пренебрежения родителей. Мы переглянулись и согласно решили: раз у нас есть уютный дом, еда на столе и место в сердце, мы можем поделиться всем этим с обездоленными детьми. На следующий день я съездила в местный офис УДС и заполнила заявление для кандидатов в приемные родители. Потом собеседования, жилищная инспекция – и мы получили нашего первого подопечного мальчишку.

Сперва мы критически относились к родителям, опекунам и родственникам, которым полагалось бы нести ответственность за ни в чем не повинных детей, а самих себя видели в роли временных спасителей малышей, которых обижают и которыми пренебрегают. Мы не задумывались о том, почему это происходит: может, для пьяниц и наркоманов это нормально – так жестоко относиться к детям, а может, их тоже били в детстве, или у них жизнь тяжелая, вот они и злобятся. Нам такие родители казались беспредельным бессовестным злом. Мы на все смотрели просто, и пусть мы не понимали, что именно заставляло людей совершать подобные поступки, мы искренне пытались вмешаться и помочь детям, которых родители били и истязали – или о которых, в лучшем случае, просто не заботились.

Одного из первых младенцев, переданного под нашу с Элом опеку, спасли из машины в возрасте пяти дней от роду. Бросив его в машине в жаркий день, мать прихватила свои наркотики и сбежала. Ее арестовали, но о ребенке полиция узнала только после того, как приятель пришел внести за нее залог. Малыш выжил чудом и месяц пролежал в больнице, прежде чем мы смогли забрать его домой.

У другого младенца от истязаний растрескался череп. У детей на теле были ожоги от сигарет и следы побоев. Понимая, как страдали эти беспомощные малыши, наши дети приходили в ярость. Они эхом выражали наши собственные мысли – от «людей, которые это натворили, надо посадить в тюрьму на всю оставшуюся жизнь» до «избить их кнутами! Самих бы их сигаретами! Расстрел! Электрический стул!» Для таких людей наши дети не находили ни жалости, ни прощения. И мы сами, особенно в первые годы, часто ловили себя на том, что разделяем их чувства.

Но в 1986 году, после четырех лет, проведенных нами в роли приемных родителей, наша жизнь изменилась до неузнаваемости. Эл начал пить. Я не смогла с этим справиться и растерялась. Мы видели, как рушится наш брак, и боялись развода. А вскоре после того, как Эл решил пройти лечение от алкоголизма в клинике, я узнала, что беременна.

Однажды в воскресенье, пока Эл еще проходил курс лечения, я повела детей в церковь и вместе с ними прослушала проповедь на пятую главу Второзакония, где говорится о «вине отцов». Через эту проповедь Бог привел меня к смирению и спасению. Я осознала, как повлияли на мою жизнь грехи моих родителей, дедов и предыдущих поколений – озлобленность, злопамятность, похоть, алчность… Я по-новому взглянула на эти грехи, на их влияние, и поняла, что мы с Элом будем отвечать за грех всего поколения, который даст плоды и повторится, если этому не помешать. Жертва Иисуса Христа дала возможность разорвать эту цепь проклятий. Если я исповедаю свой грех, то буду очищена «от всякой неправды» (1 Ин 1:9). Я выбрала Иисуса, помолилась о том, чтобы череда грехов и проклятий, которые я воплощала в жизнь, прервалась, и его кровью получила прощение и была очищена.

Я не подозревала, что и Эл, пока лечился, прошел свой путь в поиске веры. Когда мы с ним рассказали друг другу о нашей вновь обретенной вере, мы решили довериться Господу – пусть Он создаст и новую жизнь в нас, и новый брак для нас. После рождения Чарльза мы с Элом сказали всей семье о том, что решили посвятить свою жизнь Иисусу. После лечения Эл не прикасается к спиртному и живет ради Христа. С тех пор Бог привел нас в мир испытаний, в которых укрепилась наша вера, и призвал нас на служение.

Как только мы узнали истину о грехе, исповеди, прощении и духовном росте, мы поняли, что должны заботиться и о наших родных детях, и о тех, которые появлялись в нашем доме, не только физически и душевно, но и духовно. И все стало иным. Мы увидели, что обязаны служить этим детям истиной, способной даровать свободу им и даже их родным. Мы могли сыграть свою роль в том, чтобы наши дети тоже посвящали жизнь Христу, независимо от того, как много времени мы могли уделить каждому ребенку. Нам надлежало посвятить жизнь будущему и упованию на Христа всеми возможными путями, поэтому мы обязались всей семьей посещать церковь по воскресеньям, сделать молитву центром нашей жизни и включить в распорядок чтение Библии нашим детям.

Кроме того, мы осознали, что должны принять любовь, которую дарует нам Бог, и в свою очередь одарить ею тех, кто представляется нам недостойными ее – жестоких и нерадивых родителей. Я все гадала: как можно полюбить родителей тех детей, которые нуждаются в заботе приемной семьи? Как смириться с мыслью, что я ни в чем не превосхожу их и что все мы сделаны из одного теста? Этого я не знала, но страстно желала, чтобы Бог сотворил такое чудо во мне. И понимала: понадобится не что иное, как чудо, чтобы наполнить мое сердце такой любовью, прощением и милостью.

Я прошла значительную часть своего пути, пока писала тексты по изучению Библии для Центра помощи при нежелательной беременности, где я работала; тексты были призваны помочь некоторым из наших клиенток справиться с последствиями пережитого сексуального насилия. Я сама прошла через такое в юности и хотела, чтобы истина Божья преобразила меня. Пока я писала эти тексты, Бог показал мне, что именно у Него есть ответы и что надежда обрести понимание и исцеление от кого-либо еще, кроме как от Него, ничтожна. Эта изданная своими силами работа по изучению Библии была названа «Тайные грехи» (Secret Sins), к ней обращались многие священники, проводя душеспасительные беседы, а также те, кто хотел найти в Библии ответ на вопрос: откуда в их жизни столько насилия?

Обретая личный опыт приобщения к Иисусу, его прощению и Библии, мы с Элом исходили из такого убеждения: если всепрощение присуще Богу, то и нам надо научиться всепрощению. Мы поставили друг перед другом задачу найти в сердце прощение для жестоких родителей. Нет, обращение в веру далеко не сразу успокоило наш гнев и желание воздать виновным по заслугам. Мы не видели никаких оправданий подобному поведению, но, пусть это и было тяжело, мы старались внутренне переменить свое отношение к таким родителям – и просили на это силы Божьей.