мог бы зайти, отчитаться и выйти как положено, а он будто перетек сначала из коридора в кабинет, а теперь из кабинета в коридор.

Но все это такая мелочь, если честно… Главное совсем другое. Главное, что теперь я — Денис Сергеевич Волков…Это просто какой-то мандец…

— И…– Мужик потянулся ко второй такой же книжечке, лежавшей прямо перед ним. — И старший лейтенант Лиходеев Иван Иванович? Двадцати одного году отроду. Сказал бы, что молод, да война все границы стерла. Да, Лиходеев?

— Да! Так точно! — Тот самый парень, с которым мы встретились во дворе дома, молодцевато прищелкнул каблуками, а потом обернулся и за каким-то дьяволом подмигнул мне, словно хорошему знакомому.

Я еле сдержал огромное желание закатить глаза и поинтересоваться, не дурачок ли он. Потому что причин для столь неуместной радости не видел не только я, но и, похоже, мужик за столом, тоже. Он, заметив эти подмигивания, слегка поморщился и покачал головой. Ему, видимо, вообще не было радостно, что на подмогу прислали столь ценных сотрудников, один из которых сидит молча с каменным лицом. Это, соответственно, я. А второй ведет себя, как деревенский школьник, которого впервые привели в Эрмитаж.

В отличие от меня, Лиходеев стоял чуть в сторонке и садиться не собирался. А вот я присел. Не потому что устал. Мне очень надо было присесть. Успокаивает как-то. Да и слабость в ногах имелась. Специфическая, такая слабость. Будто новость сообщили неожиданную и не совсем хорошую.

Чемодан стоял рядом. И это, кстати, тоже пугающая фигня. Я на этом чемодане просто помешался. Знать его не знаю, вижу впервые, но точно уверен, нельзя выпускать из рук ни в коем случае.

Сижу, туплю, смотрю в одну точку на лице майора… то есть мужика за столом. Вроде как в глаза ему, а на самом деле, на маленькую, крохотную родинку, которая у него на левом виске имеется.

— Как же здорово, товарищи. Как же здорово! — Лиходеев шлепнул свой чемодан, очень сильно похожий на мой, прямо на пол и потер ладони друг о друга. — Будем бить этих выродков, да? Эх… Наведем порядок! А то ты погляди, что творится. Волю они почуяли. Мы им покажем, где раки зимуют. Не для того фрицев до самого Берлина гнали, чтоб всякая шваль потом нашу Великую Победу своим существованием поганила.

Старлей сжал одну руку в кулак и потряс ею в воздухе. Такой решительный, боевой жест с его по-детски довольной физиономией не вязался вообще никак. И этот человек прошел войну… Никогда бы не подумал. Войну…

Я тяжело вздохнул, пытаясь переварить данную мысль, и снова посмотрел на портрет Сталина. Он, кстати, на меня тоже смотрел. Иосиф Виссарионович. Я, конечно, понимаю, это задумка портретиста. Вождь изображен с такого ракурса, что откуда не глянь, он будто прямо на тебя пялится. Однако… Именно сейчас казалось, будто Сталин целенаправленно смотрит мне в глаза и вроде как даже усмехается. Мол, был ты Серега, взрослым сорокалетним мужиком, со своим бизнесом, с баблом, с красивой сытой жизнью. А теперь даже и не Серега вовсе. Теперь — какой-то непонятный Денис Сергеевич.

И нет у тебя ни хрена. Особенно нет понимания, как вообще могло подобное произойти? А ты, Серега, раньше самоуверенно считал себя этаким королем по жизни. Думал, тебе море по колено. Особенно, когда бабки появились. И что? Вот сидишь ты в отделе по борьбе с бандитизмом, в приморском городе, летом 1946 года…

Как только подумал про год, снова тяжело вздохнул. Так тяжело, что майор с сомнением покосился в мою сторону. Нет, надо пока на этом не зацикливаться. Надо просто жить, как говорит одна не очень умная девочка, здесь и сейчас. Надо понять, как мне быть дальше. Иначе умом тронусь, на хрен.

— Товарищ майор, вы не переживайте. Мы тут быстро порядок наведём! — Радостно сообщил Иван мужику за столом. Того аж перекосило от энтузиазма Лиходеева. Или от его самоуверенности, не знаю, что точнее будет.

— Вот спасибо тебе старлей! Вот спасибо! Мы то здесь так, херней страдали. Шо там какой-то уголовный розыск, да? Вот ты приехал, так и сразу все бандиты по кустам попрятались. Я то думаю, шо оно происходит. Хожу по улицам, аукаю. Кричу, хлопцы-бандиты, иде вы все есть? Аж слезы с глаз льются. А оно вон чего. Товарищ Лиходеев приехал.

Старлей сначала немного надулся, а потом, рассмеявшись, махнул рукой. Типа, оценил шутку майора.

Он, кстати, вообще весь буквально фонтанировал крайне неуместным на мой взгляд счастьем. Его круглое, усыпанное веснушками лицо светилось от восторга. Иван Иванович, двадцати одного году отроду, был безумно рад находиться в этом кабинете. Хотя, судя по его отношению к жизни, он был рад находиться вообще где угодно, но здесь — особенно.

Я подобными эмоциями похвастаться точно не мог. Мне кажется, у меня вообще ещё не прошел первый шок, который приключился после того, как я понял, все вокруг — настоящее. Это не шутка, не подстава, не сон, не сумасшествие.

Ну, а как иначе, если не шоком, объяснить тот факт, что я не бьюсь в истерике, не ору матом, не трясу сидящего напротив мужика в потертой кожанке за грудки. Майора…

Прошло где-то полчаса, как мы с Лиходеевым оказались в…черт, мне даже мысленно произносить это название странно… в уголовном розыске, а если более точно — в отделе по борьбе с бандитизмом. С бандитизмом…Твою ж мать…

И это, между прочим, не самая большая проблема. Хотя, никогда не любил ментов. А на заре своей юности вообще находился, можно сказать, по другую сторону баррикад. Да и благосостояние мое нажито, честно говоря, далеко не праведным путем. Но хрен с ними, с ментами. Гораздо бо́льшая задница — это не место, где сейчас сижу, а время, в котором нахожусь.

Когда я, после встречи с двумя ненормальными подростками и после появления странного парня в военной форме, вышел через арку на улицу, обойдя при этом стороной дурачка, который упорно назвал меня товарищем капитаном, первая мысль, мелькнувшая в голове:«Вы издеваетесь?»

Я застыл на месте, поворачивая башку в разные стороны. Просто стоял, открыв рот, и бестолково таращился на все, что меня окружало. Слева и справа, и впереди…да вообще везде, виднелись старые дома, не выше четырех-пяти этажей. И когда я использую определение «старые», это еще немного преуменьшаю.

Впрочем, не только дома. Все вокруг было старым. Здания, тротуар, проезжая часть, по которой изредка катились