— Подходящая — для чего?

— Ну, я имею в виду — как раз для собак!

— Ах вот оно что… Понятно.

— Ну и к тому же папа все время приучает меня к скромности. Считает, что, например, пятизвездочный отель для бывшей советской девочки — это разврат. В общем, боится, что деньги и слишком роскошная жизнь меня испортят!

— Ах вот как… Ну тогда конечно. Тогда ваш выбор вполне понятен, — вежливо согласилась Светлова, про себя подумав, что так ни черта и не поняла из этих довольно сумбурных объяснений. Откуда они только взялись, такие скромные?

Между тем девушка взяла фирменный спичечный коробок с надписью «Черный слон», лежащий на столе.

— Вы курите? — забеспокоилась Анна, опасаясь, что та сейчас начнет дымить на Кита.

— Курю. Но сейчас не буду? — успокоила ее Дэзи.

Она зажгла спичку и задумчиво стала наблюдать, как та прогорает. Чуть не обожгла себе пальцы.

— Дурацкая привычка! — объяснила она, поймав взгляд Светловой. — Не знаю, зачем я это делаю.

Огонь немного успокаивает, наверное, поэтому…

Люди любят смотреть на огонь. Это у нас атавистическое, конечно: все-таки человечество за неимением теплых полов с подогревом столько времени провело у костров — миллионы лет!

— Возможно, это и правда успокаивает, — снова вежливо согласилась Анна.

«Непонятно только, из-за чего же так приходится волноваться девочке, пользующейся платиновой „Мастер кард“?» — опять подумала она про себя.

Итак, ее звали Дэзи. Она была русской, но уже несколько лет жила за границей. Имя довольно сложным способом напоминало о ее русском имени Рита. Маргарита. Дэзи — по-английски маргаритка.

У нее была платиновая «Мастер кард» и собака по имени Аладдин, сокращенно Ал. Серебристо-черная овчарка, немного припадающая на задние лапы.

Впрочем, это было заметно, только когда Ал вставал с пола: тогда задние лапы его не слишком слушались — они скользили и разъезжались, и овчарке приходилось делать некоторое усилие, чтобы, опираясь только на передние лапы, наконец прочно встать на все четыре.

Русских в городе вообще было, как и полагается, много. Иногда Ане казалось, что дома уж никого и не осталось, все, кто мог, кто тушкой, кто чучелом, перебрались сюда. Преодолели пограничную полосу.

В отеле в основном говорили по-русски. Да и сама хозяйка, пани Черникова, знала русский очень неплохо. Изучила еще во времена социалистического прошлого своей страны. Может быть, этим и объяснялось такое преобладание русскоязычного населения в ее отеле?

Даже фамилия у пани Черниковой звучала вполне по-русски. Хотя в здешних краях окончание на «ова» означало лишь то, что пани замужем. И ее мужа зовут пан Черник.

В общем-то, «Королевский сад» был домом, где, хочешь не хочешь, люди, даже не сталкиваясь ежедневно, на время становились в курсе привычек друг друга. Какие-то звуки, шум воды, голоса, шаги на лестнице; силуэт, удаляющийся неспешно по дороге, ведущей в гору; обрывки фраз, произнесенных за завтраком… Неделя-другая — и вот вы уже знаете, что госпожа Гоцци, ваша соседка, вегетарианка и мечтательная любительница одиноких прогулок, очень рано встает. А мадам Вронская не прочь после трех пополудни пропустить рюмочку-другую. Ну и так далее, в том же роде.

Кроме того, вышеупомянутая мадам Гоцци была также большой любительницей «всего живого» — бабочек, листиков, цветов и птичек.., и особенно детей.

Например, при виде Кита взгляд ее становился прозрачным от нежности и умиления. Однако Кит, завидев ее, почему-то мрачнел и отворачивался.

Был в их отеле еще некто Руслан. Художник.

Длинноволосый молодой человек, вечно таскавший за собой ящик с красками. Он явно ухаживал за оранжево-изумрудной Дэзи, обладательницей платиновой карты. Несколько тяжеловесно, что называется, «с серьезными намерениями». Слишком молоденьких девочек это обычно пугает, им еще так хочется порхать, а от таких намерений за версту несет заключением в клетку. Пусть прекрасную и золотую, но клетку.

Отчего-то Светловой казалось, что это несколько старомодное и церемонное ухаживание Руслана контрастирует с его подчеркнуто творческим обликом — внешностью свободного художника — длинными, ниже плеч, как у кинозвезды, волосами, которые он даже не собирал в хвост, растянутыми свитерами ниже колен, вечными пятнами краски на руках.

Кроме Руслана, из молодых людей в отельчике проживал еще некто, кого Светлова в зависимости от настроения называла про себя то Симпатичный, то Оболтус. Собственно, его-то внешность очень и очень подходила под описание Дэзи. Анне даже показалось, что его и имела девочка в виду, говоря о своем идеале: длинного, голубоглазого и довольно симпатичного. Он и правда был удивительно похож на актера Питера О'Тула в фильме «Как украсть миллион?».

Впрочем, несмотря на такое удивительное внешнее сходство, Ане было понятно, почему Дэзи не торопится признать в этом молодом человеке свой идеал.

Девочка отнюдь не выглядела наивной, несмотря на свою юность, а жизнь от кино отличается тем, что в реальной жизни за внешностью положительного и обаятельного героя может скрываться кто угодно. И хотя молодой человек утверждал, что где-то учится, чуть ли не в Лондонской школе экономики, принять его за гастролирующего по Европе мошенника-сердцееда, право же, ничего не стоило.

Однако все равно — лидировал в сердце Дэзи явно Оболтус.

Кроме вышеперечисленных персонажей, была еще полька Вронская. «Мадам Вронская», как она сама о себе говорила при первом же знакомстве, вручая визитную карточку: «Мадам Вронская. Исцеление и хиромантия».

С ее легкой руки обращение «мадам» и стало пользоваться в отельчике популярностью. Мадам стали именовать заодно и Гоцци. К тому же итальянке это очень шло.

У самой мадам Вронской были очень тяжелые густые духи. Запах, впрочем, не неприятный, но слишком насыщенный и пряный, не для слабонервных.

Почти как в оранжерее, где распустились в жарком и влажном воздухе бутон к бутону дорогие тропические цветы.

В общем-то, Вронская была уже довольно немолодой женщиной — с копной черных с проседью кудряшек, миловидными чертами лица и черными блестящими глазами. Ox, черными… В России, по суеверному обычаю, от таких глаз полагается прятать детей.

Вронская носила многослойные широкие одежды — нечто среднее между накидкой и спальным покрывалом. Так обычно одеваются полные женщины, внявшие совету модного журнала избегать слишком обтягивающей одежды, чтобы не подчеркивать свои роскошные формы.

Ограничения, связанные с однообразием силуэтов и фасонов, мадам Вронская компенсировала цветами.

Густо-сиреневые и оранжевые, терракотовые, фиолетовые и лимонные… Как будто к обеденному столу вылетала толстая и красивая бабочка.