Айми отправилась в Город мёртвых. Врата были закрыты. Стены – высоки и неприступны. Она призвала ястреба, и орла, и стервятника, чтобы те нашли Сергудая и принесли ей его в когтях. Сергудай играл на улице, когда три гигантские птицы схватили его и, взмыв над стенами города, поставили перед его матерью. Айми взяла сына за руку, и они отправились в обратный путь в Край живых.

Мать взяла за руку меня, и мы вышли из дома. Река историй, которая текла мимо нашего двора, поблескивала золотом в свете раннего утра. Мы шагали к деревенской площади. По пути мама заканчивала свою историю:

– Повелитель смерти вышел из врат своего города и прокричал: «Стой, шаманка! Ты не заберёшь так запросто моего сына!» Айми написала на трёх полосках бумаги слова и предложила ему, но он потребовал большего. «Напиши слова на всех листках, которые принесла с собой, – заявил Повелитель смерти, – и отдай мне. Взамен я отпущу Сергудая».

«Я подумаю об этом, – сказала шаманка Нишань, – если ты отмеришь Сергудаю больше лет в Краю живых. Для тебя это не такая уж потеря, ведь после смерти он вернётся к тебе навечно».

Повелитель смерти кивнул: «Я накину Сергудаю ещё двадцать лет в Краю живых».

Айми рассмеялась: «И какой смысл мне вести его обратно, если он умрёт прежде, чем научится сам себе нос вытирать?»

«Ладно, дам ему тридцать лет».

«Зачем тебе забирать его, когда его ум и сердце ещё не развились?»

«Я дам сорок лет».

И так они торговались до тех пор, пока Повелитель смерти не пообещал сыну шаманки девяносто лет жизни. Нишань записала слова на всех оставшихся у неё листках бумаги и вручила ему. Вместе эти слова складывались в историю о том, как Айми спасла Сергудая.

На обратном пути у неё не было больше бумаги, чтобы расплатиться с паромщиком. Так что вместо этого она вернула зрение его слепому глазу, и паромщик переправил их через реку. Они миновали гору Ледяного дракона, где Сергудай заболел. Миновали Реку историй, на берегах которой он играл ребёнком. И наконец прибыли домой.

Ученик шаманки, колотя по барабану, помог ей вернуться в собственную плоть, а затем разбудил Нишань курениями. Она встала над Сергудаем и вдула его душу назад в тело. Сергудай сел и сказал: «Мне снились такие фантастические сны!»

Так что видишь: отношения между матерью и её ребёнком способны перекинуть мост через любую пропасть.

История закончилась, и я захлопала в ладоши, а потом сообщила:

– Сегодня ночью мне снился сон длиной в целый год.

– О чём же он был?

– Мы с Айнарой и Йеном отправились в мир, где кролики умели летать, а драконы охраняли блюда с конфетами. У меня там были друзья-обезьяны и много приключений.

Моя сестра Айнара и наш лучший друг Йен часто фигурировали в моих сновидениях, и я свято верила, будто им снятся те же приключения, что и мне, – будто именно так всё в мире и устроено.

– А с чего ты взяла, что твой сон продолжался целый год?

– Я запомнила все времена года. И ещё люди успевали подружиться, и поругаться, и простить друг друга, и снова стать друзьями. Во сне дедушка Фэн посоветовал мне нарисовать, когда проснусь, картинку, чтобы доказать тебе, что я и вправду там побывала, – как папа всё рисует. Но, когда я проснулась, рисунок исчез. – Я со смехом потрясла мамину руку. – Может, если бы я сделала во сне фотографию, то смогла бы забрать её с собой.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю, но в фотографии есть что-то особенное.

Подойдя к студии странствующего фотографа, мы поднялись по лестнице в крытый деревянный вагончик. Мама потянула дверь на себя, и оттуда вырвался порыв воздуха, пахнущего уксусом и увядшими хризантемами.

Студия представляла собой единственную комнату, которая казалась просторнее, чем можно было вообразить себе снаружи. В центре стояла на штативе камера размером с обувную коробку. Её объектив был нацелен на стену из ткани, колыхавшейся на ветру, который задул в дверь при нашем появлении. По студии были расставлены тканевые экраны на подвижных рамах и металлические софиты на ногах-шестах, круглый столик, классическое китайское кресло в форме подковы, груда игрушек и велосипед. Посреди всего этого стояла высокая худая женщина. Волосы у неё были седыми, но морщин на лице не оказалось, поэтому я не понимала, молодая она или старая.

– Это мисс Чанг, фотограф, которая будет тебя снимать, – сказала мама.

Я шагнула вперёд:

– Здравствуйте. Меня зовут Ву Айми. «Ай» – как слово «прекрасный», а «ми» – как слово «возможность».

– Мне очень приятно, что сегодня ты будешь моей моделью.

Я указала на чёрную коробку:

– Мисс Фотограф, а как работает камера?

Мисс Чанг положила ладонь на фотоаппарат:

– Я становлюсь позади и навожу на тебя линзы, а потом накрываюсь куском ткани. Когда я жму на спусковой крючок, получается твоё фото. Какую историю ты хочешь рассказать, Айми?

– Не понимаю.

– Каждая фотография рассказывает историю. Некоторые даже говорят, что один снимок стоит тысячи слов.

– Это глупо. Откуда они знают? Может, один снимок стоит пятьсот слов, а другой – тысячу двадцать одно.

Мисс Чанг рассмеялась.

– История начинается с персонажа. – Она ткнула в меня пальцем. – Затем добавляется фон: что-то такое, с чем персонаж будет взаимодействовать. – Жестом она указала на колышущуюся стену, к которой были подвешены на шестах раскрашенные фоны. – Раз ты будешь персонажем, то тебе нужно выбрать себе фон.

Я отступила, и она принялась разворачивать передо мной варианты: пустыня, лес, традиционная гостиная с мебелью розового дерева, зоопарк. Мама предпочла бы гостиную, но я сказала, что выберу сама. И выбрала озеро, окружённое плакучими ивами. Я подумала, что, возможно, такое же озеро есть в городе, расположенном в часе езды на запряжённой лошадьми повозке. А если не там, то в Харбине, где живёт моя тётка, уж точно есть. Именно чего-то в этом роде мне и хотелось.

Я встала перед фоном и приняла позу, уперев одну руку в бок.

Чтобы оценить зрелище, мама встала напротив, вывернув правую ногу так, что одно бедро оказалось выше другого.

– Минуту.

Она развернула меня за плечи и пригладила и без того глянцево-ровные волосы. Одёрнула платье, убедилась, что подол идеально ровный, потом большим пальцем оттёрла воображаемое пятнышко грязи с моей щеки.

Я снова приняла позу – на этот раз уперев обе руки в бока.

– Прошу прощения, погодите немного, – сказала мама. – Вам не кажется, что она выглядит неестественно? У тебя натянутый вид, Айми. Как будто