извозчиков –географии и спрашивал Петра Вьюшкина: «Петь, а Петь , ну, как же не мог ты найти это озеро, а?» Пётр, цыганской породы, с крупными чертами лица, чёрен, с длинными волосами, хмуро смотрел на Сашку и, шевеля толстыми губами, оправдывался: «Я то надеялся на Антона, а пришлось самому отвечать о том, чего не знаешь». Мне тоже вспоминается этот экзамен. Его проводила совсем молоденькая, хорошенькая, беленькая, как одуванчик, Марго. Мне было поручено, когда она заикнулась, что будет вести у нас географию, «обработать» её. «Мы на тебя надеемся, Антон, чтобы меньше четвёрки ни у кого не было. Народ тебе доверяет, так что постарайся», – просил меня Михаил. Я старательно выполнял волю народа. Ходил с ней в кино, провожал аж за «Ушаковку», таскался на западно–европейские танцы. Правда, танцевали с ней другие, я был не горазд. Дрожал за свою шкуру, пробираясь по глухим улицам обратно. И это дало «всходы». Она расцвела, прилипла, как мякиш хлеба, весь урок смотрела мне в переносицу, хотя говорила, к примеру, о Монголии . «Народ» понял, что всё в порядке, резался в картишки, похрапывал; «наука извозчиков» была в забвении. И как это получилось, сам не ведаю, но стал я этого «одуванчика» целовать. Под сердцем у меня появилась щемь, в коленках – дрожь, в ушах казалось гудение моторов. Я понял, что ещё два–три таких вечера и с «одуванчика» полетит пух. В тот вечер между ласками я передал ей списочек, кого бы она имела «в виду» на экзамене. Списочек был невелик, всего шесть душ. Себя я из скромности не внёс Мы целовались до одури, сердце прыгало, как щегол в клетке, чтобы колени не дрожали, ноги я заплетал кренделем. Но где-то под фуражкой, в «котелке» что-то сработало, и благоразумие охладило чувство, как окунуло в воду. Каждый вечер я уходил , но не к ней, а делал вид. Мишка что –то заметил: «Смотри, Антон, не подведи, а то –хана!» За день до экзамена Марго перехватила меня в вестибюле. Мне было стыдно, как голому в трамвае. «Лопух ты, Антон, ну прямо как у Лескова. Я то думала, что ты мужчина. Зачем же подавать надежду, которую не хочешь выполнять, ну зачем? Разве это по-комсомольски? Да разве я требовала жалости!? Право, какой-то ты несуразный, не как все. Больной, что- ли?» Она ещё что-то впихивала в свои слова обидное для мужчины, что и не выговорить. Я старался услышать звонок и когда он раздался, кинулся в дверь, как в спасательный круг с борта горящего парохода. В день экзамена она вошла в класс траурно-торжественно, в чёрном костюме, белой ажурной блузке. Опять была одуванчиком, но каблучки постукивали как-то резковато. Раскрыла журнал, повела пустотой взгляда в мою сторону, достала из маленького карманчика клочок бумажки, в котором я узнал мой список лиц, которых она должна была иметь «ввиду». Миша многозначительно моргнул мне. Вьюшкин с указкой уже стоял перед картой мира, в списке он был первым . Марго, помедлив немного, громко вздохнула и спросила Петра, что он знает о Швеции. Пётр, ссылаясь на неясность границы, старался обвести эту страну, залезая, то к норвегам, чаще к финнам,– объяснил флору, что там растёт охотно овёс, ввиду каменистости почвы и подходящих климатических условий для него . «А лес растёт?»– спросила Марго. Пётр вопросительно посмотрел на нас – мы дружно кивнули – и уверенно сказал, что да, растёт . Но не такой, как у нас. Про фауну Пётр так распространился, что сказал: «Там водятся песцы, олени и лопари». Марго поморщилась, но промолчала. «А в промышленности делают ножи к безопасным бритвам, и называются они «Матадор». Хорошие ножи, можно раз десять не менять. «Довольно», – прервала Марго глубокую осведомлённость Петра о шведской индустрии. Всё бы было хорошо, если бы она не задала дополнительный вопрос о месте нахождения озера Балхаш. Пётр посмотрел своими глазами на неё, и нам показалось, что она вздрогнула. Время работало впустую. Он шарил указкой в стране озёр – вот она переплыла Балтику, перечертила Польшу, в Венгрии впилась в Балатон. Лицо Петра озарилось изнутри светом, и он сказал: «Вот оно!» «А вы прочтите, пожалуйста»,– съехидничала Марго. «Ба-ла-тон», – по слогам произнёс Пётр и внутренний свет погас. Указка, вяло зацепив несколько безозёрных стран, через Турцию от озера Ван, торчком перескочила за Арал, чуть ниже Балхаша, воды которого на карте были блеклыми, сливались с песками. В этот момент кто-то кашлянул, Пётр сразу сообразил, что оно где-то рядом и, указка завиляла, как собачий хвост, но напрасно. Или от волнения, или от неясной окраски, где суша-где вода, указка рыская удалялась на восток и устало остановилась у Байкала. Цыганская натура Петра не могла смириться -тогда он размашисто очерчивает круг, только три раза задерживаясь, не зная, включать ли в сферу Англию, Эфиопию с озером Тана и Индию. Англия и Эфиопия были полностью в круге, а Индия по железной дороге Калькута-Лахор разрезана, и указка, перепрыгнув Тянь-Шань, опять стала у озера Байкал. «В общем где-то здесь, точнее показать затрудняюсь. Да и зачем нам это озеро Балхаш?» «Да, верно, где-то здесь,-сказала Марго, пройдя взглядом мимо меня, и, раз уж так, чьё это озеро, наше?» Пётр снисходительно улыбнулся, подмигнул нам левым глазом и изрёк: «Сами знаете. Взяли – не растерялись!!» Вьюшкину она вывела тройку, потом подумав, впереди прочертила не то тире, не то минус. На что Пётр в негрубой форме заметил: «Хоть сто минусов – была бы тройка! В аттестат минусы не заносятся». Избиение младенцев, которые были в списочке, продолжилось, коим она аккуратно вывела трояки. Возмущались немногие. Лишь Федотов-молодожён негодовал: «Вот подлая бабёнка! Надо же, спрашивает то, что не знаем, и зачем нам чужие страны, озёра, когда мы в Тофаларию летаем! Что там с ней сделал, Антон, почему она такая злющая?» Хотя я отвечал не лучше других, Марго поставила мне четвёрку, был ли это подвох, или в душе у ней ещё что-то ко мне было. Но «народ» понял по своему, взроптал и упрекнул, что я не болел за общество.

Утро, лужицы затянуты хрупким ледком, взошло солнышко, но ещё за лесистыми горами лучи его бьют вверх. День ожидается быть ясным. На линейке – три Р-5. Они похожи на щук – зелёные, узкие фюзеляжи, в длинных алюминиевых носах-моторы. Подходим к средней машине, приветствуем инструктора. Иван Петрович строг, как будто вчера и не выпивали за теоретические