В феврале 1993 года экипаж прибыл в Видяево и до октября стажировался на однотипном «Воронеже». После этого доукомплектовались матросами и поехали в Северодвинск на завод, где уже достраивался их родной корабль. Огромный корпус к этому времени уже возвышался Монбланом в знаменитом 55-м цеху. Весной 1993 года на завод пришла директива Главнокомандующего ВМФ «О присвоении АПРК К-141 почетного наименования „Курск“». Экипаж с радостью воспринял это известие.

К октябрю 1993 года экипаж доукомплектовался матросами и старшинами контрактной службы, став на сто процентов профессиональным.

14 мая 1994 года К-141 был спущен на воду. Там же в Северодвинске корабль впервые посетила делегация из Курска. А вскоре была подписана и директива о присвоении атомному подводному ракетному крейсеру К-141 наименования «Курск» в честь победы на Курской дуге. Потом начались швартовые, заводские и ходовые испытания, проверка торпедного, ракетного комплексов, ракетные и торпедные пуски. 30 декабря 1994 был подписан Государственный акт о приемке корабля флотом от промышленности. 20 января на «Курске» подняли Андреевский флаг. Поднимал его старший боцман корабля старший мичман Николай Мизяк. На Татьянин день, 25 января, покинули Северодвинск и взяли курс на родное Видяево.

Предназначенная для экипажа корабля казарма вызвала оторопь даже у видавших виды. Некогда принадлежавшая выведенной в ОФИ К-131, она была полностью разграблена. Посреди коридора грудой дров валялось лишь несколько разбитых прикроватных тумбочек. А потому все — от электрики до цветов — делали и доставали сами, как могли.

…Меня всегда удивляло, почему в Советском Военно-Морском Флоте столь малое внимание уделялось названиям кораблей и, прежде всего, подводных лодок. Да и те, что присваивались, чаще всего были весьма случайны. По сути дела, имена собственные присваивались только тогда, когда этого нельзя было не сделать. Так, передавались по наследству вместе с гвардейскими и краснознаменными флагами имена кораблей, прославившихся в истории флота, имена подшефных областных комсомольских организаций, имена государственных деятелей и заслуженных адмиралов. Шефские связи в ту безмятежную пору носили характер более праздничный, чем деловой. Подводный флот при этом почти на сто процентов был номерной. Атомоходы именовали, как правило, литерой «К», дизельные подводные лодки — «Б» или «С» с указанием соответствующего тактического номера. Сегодня говорят, что это делалось исключительно в интересах секретности и скрытности. Возможно, отчасти дело обстояло именно так, однако мне все же кажется, что существовала и еще одна причина. Советским адмиралам, создававшим величайший флот мира и занятых в силу этого множеством неотложных дел, было просто некогда заниматься подобными мелочами. Численность корабельного состава стремительно росла, а потому даже номера приближались к четырехзначным.

К именам собственным начали возвращаться только тогда, когда катастрофически стало сокращаться строительство флота. К середине же 90-х обстановка вообще приобрела критический характер, и моряки были вынуждены обратиться за помощью ко всей России. Они давали своим кораблям имена городов, и те, прекрасно понимая подоплеку происходящего, не оставили новых подшефных в беде, помогая чем могли. Теперь шефство обрело совершенно иной смысл. Теперь устойчивые шефские связи стали залогом выживания как кораблей, так и их экипажей. А потому, когда АПРК К-141 получил наименование «Курск», командование не без основания полагало, что руководство Курской области их в беде не оставит. И не ошиблось! Курск сделал все возможное, чтобы облегчить жизнь и службу «своим» подводникам. В далекое Видяево отправляли продукты, деньги и предметы первой необходимости. В Курске не раз бывали делегации с корабля, а в Видяево — представители города и области. В 1999 году в Курск на отдых был приглашен весь экипаж с женами и детьми. Поехали очень многие и потом говорили, что это был один из самых больших праздников в их жизни. Город подарил кораблю автобус. Этот «пазик» с надписью «Курск» и теперь колесит по разбитым видяевским дорогам. Теперь на нем возят вдов… Я не являюсь поклонником бывшего губернатора Курска Руцкого, однако для своего подшефного корабля он делал все, что мог, и даже больше. В этом случае офицерское начало в нем неоспоримо преобладало над любыми политическими расчетами.

В 1995 году «Курск» в сопровождении спасательного судна ходил к месту гибели «Комсомольца», где совершил глубоководное погружение. Не знаю почему, но в этом визите к старшему погибшему собрату мне видится нечто почти мистическое…

В январе 1998 года в плавдоке «Сухона» северодвинского производственного объединения «Севмаш» «Курск» прошел плановый доковый ремонт. Перед этим там же, на «Севмаше», была проведена модернизация торпедных аппаратов лодки под новые торпеды.

В 1998 же году в Видяево прибыл епископ Белгородский Иоанн, который освятил «Курск». Он окропил святой водой рубку атомохода и его флаг. Экипажу епископ подарил копию 700-летней иконы Курской Божией Матери, а каждому подводнику — маленькую иконку Николая Угодника, заступника и покровителя всех мореплавателей.

Высшей точкой в недлинной биографии «Курска» стал, разумеется, его боевой поход в Средиземное море. Перед ним «Курск» выполнил ракетную стрельбу на приз главкома. Что это такое, знают только те, кто хоть раз участвовал в подобных состязаниях. На корабле полным-полно всевозможных посредников, контролеров, фиксирующих не только каждый шаг, но и каждый вздох. Огромный груз ответственности — не только перед своим соединением, но и перед всем флотом. Эту стрельбу «Курск» выполнил на «отлично» и завоевал самый престижный приз в отечественном военно-морском флоте.

Боевой поход… Когда-то в советские времена такие походы были едва ли не ежемесячными. Атомоходы Северного флота постоянно бороздили глубины Средиземного моря, сменяя друг друга. На нашего вероятного противника это действовало отрезвляюще, а потому не было ни бомбардировок Югославии, ни войн на Ближнем Востоке. Увы, с распадом великой державы, каким был СССР, закончилась и эра господства нашего флота в Средиземноморье.

Некоторое время моряки на свой страх и риск еще пытались что-то делать, но все их отчаянные попытки были обречены. В Севастополе расформировали знаменитую Средиземноморскую эскадру, и последние корабли покинули Срединное море. Последним парадом нашего флота там стал поход авианосно-маневренной группы (АМГ) во главе с тяжелым авианосным крейсером «Адмирал Кузнецов» под флагом первого заместителя Главкома ВМФ адмирала Игоря Касатонова. Участвовала в том походе и атомная многоцелевая подводная лодка Северного флота «Волк» (К-461). А затем наступила достаточно длительная пауза. Обидно, но даже в дни бомбардировок авиацией НАТО сербских городов мы так и не смогли выслать к югославским берегам ни одного боевого корабля. Черноморский флот подготовил отряд, но тогдашнее руководство страны сочло за лучшее не портить отношений с «другом Биллом».

И вот, наконец, в 1999 году внезапно для всех в Средиземное море ворвался «Курск».

Рассказывает командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов: «Поход „Курска“ был осуществлен по моему замыслу, управлял им тоже я. Командиру „Курска“ удалось полностью реализовать наш замысел. Корабль скрытно прорвался в Средиземное море через Гибралтар. Это был не прорыв, а песня! Да и затем действия были в высшей степени грамотными, были отработаны вопросы применения оружия и осуществлено слежение за американской АУТ. За этот поход я представил командира „Курска“ к званию Героя России, а экипаж — к орденам и медалям. У нас есть разные Герои, но самая, на мой взгляд, большая заслуга — это получить Золотую Звезду за чисто военное, командирское искусство, за оперативно-тактические дела».