Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он дёргается, пытается наступить ему на ноги, за что его тут же осторожно отставляют от стены, но продолжают вжимать в неё голову, чуть отводя задницу на себя. Да, Кэйа действительно прекрасен, будь на его месте кто-то другой, он бы тоже не отказался от ночи с этим человеком.
Трогать чужое нутро так приятно и странно… Он улыбается, облизывается, чётко понимая что ему хочется его без остатка. Присвоить себе и никогда более не позволять хоть кому-то прикоснуться к нему помимо его.
Цветок медленно начинал действовать, сводя чужое сопротивление на нет. Он улыбается, чувствуя как размякает чужое тело. Учёный удовлетворённо урчит, когда Альберих выгибается в спине, позволяя тому устроиться капельку удобнее. Он продолжает растягивать его, проводя носом по чужим лопаткам. И чешутся дёсны от невозможности вонзить в плоть чужую зубы.
Учёный усмехается, прощупывая чужое тело, словно запомнить пытаясь то, куда ему нужно надавить. Кэйа останется с ним. Не сейчас, нет, но как только утихнет буря. И он прижимается пахом к чужим бёдрам, шепчет о том что Кэйа прекрасен, шепчет что это его, целиком и полностью…
И кажется, не понимает этого капитан, лишь шумно дышит, пытается наигранно вырваться, сковывая льдом лозы, что разбивают его, стоит ему попытаться. Он давит, вытягивая из собеседника тихий стон. Да, это именно о что нужно ему.
Медленно входя в чужое тело, он невольно вздыхает, осознавая то, насколько идеально Кэйа чувствуется на нём. И он на пару мгновений жалеет о том, что заткнул чужой рот, о, он бы с радостью услышал чужие всхлипы, услышал признание его прав на него, но…
Кэйа в его руках идеален. Он выжидает, медленно проникая вовнутрь, чуть сжимая зубы. И ему хочется резко продолжить, вот только… Сухо. Двигаться тяжело, и он замирает, давая Альбериху привыкнуть. Да, ещё немного и он получит своё.
Он поскуливает, заставляя Аль-Хайтама мысленно биться в восторге. Да, именно так, пусть Кэйа покажет ему себя полностью, пусть даст насладиться собою, пусть отдастся ему без остатка. И он сжимает чужие бёдра, царапает их, медленно начиная двигаться. И тот вздрогнет, закинет голову, заставляя того притянуть капитана к себе, прижать затылок к своему плечу, оставить невесомый поцелуй на щеке, а после… Едва тот расслабится, начать двигаться капельку быстрее, всё ещё тесно, но, бездна, как же в нём хорошо. И кажется, что мир схлопнется, что забудутся навсегда чувства к милейшей богине, что не приняла его. Быть может, не удерживай он свою ярость, не будь его чувства чистыми, он бы поступил с нею так же. Но она, к своему счастью мертва, и вся его ярость обрушилась на принца, что кажется, совершенно не желает связи своей с бездной признавать.
Лозы вылезают из чужого рта, позволяя ему услышать хриплый голос капитана. Ему нравится, этот голос куда приятнее того, каким с ним разговаривали минутами ранее или днём. И тихие мольбы о большем, позволяют расслабиться, расставить ноги чуть шире, самостоятельно пытаясь заполучить желаемую разрядку.
И пусть тело чужое отзывает на ласку, ластится под поглаживания по животу и бёдрам, вздрагивает от сжатия и выкручивания сосков, трётся спиной о его грудь, скрытую привычной одеждой. И почему-то хочется содрать с себя всё, кожа к коже прикоснуться, чтобы окончательно потерять голову и…
Понять что стон чужой переходит на крик болезненный, что плоть всё ещё сопротивляется, не проминаясь под его напором, становится немного неприятно, и он царапается, недовольно шипит на него, а после кончиками зубов проводит по плечам чужим и надломлено его просят не метить. И что-то внутри протестует, не хочет уступать, но… Кэйе предстоит уйти сейчас…
И он уступает, изливаясь в чужое нутро. Уступает, шепча о том, что отпускает его, но только сейчас. Сжимает бёдра и понимая, насколько сильно ему понравилось, касается чужой шеи, оставляя ещё один маячок. Он найдёт его снова и тогда… Он окажется в тени его трона, самым прекрасным цветком в пустыне.
Уставшее тело падает ему в руки. Кэйа недовольно фыркает, стоит ему высвободить руки из цепких объятий растений. Аль-Хайтам улыбается ему в глаза. Мягкая постель заставляет на пару мгновений забыться, и… учёный оставляет поцелуй над коленом, после чего стаскивает оставшиеся элементы одежды и обувь. Одеяло захватывает в объятия, и пусть он отодвигается от него, божество всё равно устраивается рядом, оставляя осторожный поцелуй на щеке.
— Ты привыкнешь ко мне, принц… — шепчет божество, прижимаясь к чужой спине и тихо смеясь от того, что лёд кончики пальцев сковывает, пусть будет так, наличие зубов у любви это прекрасно, но тут же недовольно фыркает, когда от него отстраняются.
— Я никогда не встану на её престол, не стоит обращаться ко мне таким образом… — лениво потянет Кэйа, заворачиваясь в одеяло и прикрывая тяжёлые веки, кажется это из-за страной трухи в чае, от которой он позволил эту близость, не сказать что ему было неприятно, но где-то на задворках сознания, он чувствует себя мерзко, потому что дома, там, в ордене, остался Альбедо, которому он не колеблясь сердце своё отдал и менять этого не собирается. — Не думаю, что произошедшее можно рассматривать как нечто большее, чем разовую случайность.
Божество недовольно фыркнет, притягивая партнёра к себе вновь. Прячет нос в изгибе шеи капитана и прикрывает глаза, жадно вдыхая запах чужой кожи. Капитан Кэйа так сильно ошибается, ведь совершенно точно знает что вернётся домой ровно через столько времени, сколько занимает пеший ход отсюда до здания ордена. Аль-Хайтам поднимает уголки губ, да, он вернётся и наверняка забудет о нём, наверняка сотрёт из своей памяти как что-то постыдное, недостойное позорное… Да, он услышал его, знает что кто-то другой сердце чужое в крепкой хватке удерживает и ни за что ему не уступит. Люди глупы, особенно когда жертвуют слишком многим ради своих чувств. Но тут же осекается, ведь…
Ради богини цветов он ступил на эшафот, ради неё удерживал свою тягу, а не сдержавшись, пытался всеми силами вину свою искупить. И всё ради её фантомной любви, которой ему так и не досталось. Она отдала свою любовь людям, тем, кто предал её забвению! И чем же он тогда лучше их? Чем он отличается, если сам же пожертвовал всем ради тени её грустной улыбки? Она хоронила
