С той минуты я звала его Генералом: «Да, Генерал. Нет, Генерал. Вы мне не отец и мне никогда не быть вашей дочерью, и я ненавижу вас за то, что вы — это все, что у меня есть, Генерал».

Не ответив, он тянет лошадь вперед. Его решение окончательное, и никакие доводы не заставят его передумать.

Как будто меня это когда-либо останавливало!

— Я делаю недостаточно! Я не виню вас в том, что для спасения нашего королевства вы используете самые эффективные методы, но я знаю: я способна на большее.

Из груди Дендеры вырывается стон. Она идет позади меня, и Хенн все еще поддерживает ее под руку.

— Мира, — устало произносит она. — Милая, радуйся тому, что ты нужна здесь, а не там.

Я резко поворачиваюсь к ней.

— То, что вы предпочитаете штопать платья, не значит, что все женщины жаждут того же.

Дендера потрясенно открывает рот, и я зажмуриваюсь.

— Я не хотела, чтобы это прозвучало грубо, — вздыхаю я, заставив себя посмотреть на нее.

Она так измотана, что почти всем телом заваливается на Хенна. Ее глаза блестят от выступивших слез.

— Я просто хотела сказать, что если вы не стремитесь сражаться, то не нужно вас заставлять, а если я к этому стремлюсь, то не нужно меня удерживать. Если Генерал меня отпустит, то, может быть, вам больше не придется выполнять миссии. Все от этого только выиграют.

В глазах Дендеры все еще читается обида, и все же в них вспыхивает огонек надежды, когда она переводит взгляд на Генерала. Раньше она, как и Элисон, занималась хозяйством в лагере, но пришло время, когда из-за нехватки людей отчаявшемуся Генералу пришлось брать ее с собой на задания, а меня отправлять за провизией. Дендера никогда не возражала: ни во время тренировок, ни во время выполнения таких опасных миссий, как эта. Но стоило заглянуть ей в глаза, и сразу становилось ясно, что такая жизнь ужасает ее, что она мечтает о тихих и мирных лагерных заботах. Ей столь же непривычно оружие, как мне — платье.

Мимо нас проходит Мэзер. Мог бы проронить хоть пару слов, чтобы снять напряжение. Через пару шагов он вдруг падает как подкошенный, словно сама земля обхватила его и не отпускает.

— Оу-у-у, — стонет он, вцепившись в лодыжку.

Я хмурюсь.

— Что случилось? — порывисто нагибается к нему Генерал.

Мэзер, морщась, катается по траве. Все подходят ближе.

— Мира победила меня в нашей последней схватке. Она тебе не сказала? Положила меня на лопатки. Вряд ли с такой ногой я теперь смогу отправиться в Лайнию, — сетует он.

Напряженное лицо Генерала расслабляется, морщинки разглаживаются.

— А разве не ты выбежал нам навстречу?

Мэзер не теряется ни на секунду:

— Я бежал, превозмогая боль, — по-прежнему корчится он.

Я стою затаив дыхание. Генерал поднимает взгляд на меня, а Мэзер незаметно подмигивает, широко улыбаясь.

— Ты победила его? — неверяще спрашивает Генерал.

Я молча пожимаю плечами. Что поделать, лгунья из меня никакая. Но мне помогает Мэзер! К моим щекам приливает кровь. Генерал подозревает, что мы лжем, но не рискнет отослать Мэзера, не узнав наверняка, получил тот повреждение или нет. Он доверяет ему больше, чем кому-либо. Проходит долгое мгновение. Генерал потирает виски и шумно выдыхает через нос.

— Помоги Мэзеру дойти до лагеря, а потом иди за шакрамом.

Я стараюсь подавить радостный вопль, но у меня не получается. Генерал выпрямляется, берет поводья своей лошади и идет в лагерь, не желая видеть меня. Остальные вереницей следуют за ним, оставляя меня помогать «калеке» Мэзеру. Когда они отходят достаточно далеко, чтобы нас слышать, я падаю на землю и заключаю Мэзера в объятия.

— Ты мой наилюбимейший монарх из всех-всех-всех монархов, — бормочу, уткнувшись в его плечо.

Его руки обвивают и сжимают меня, посылая по телу приятную дрожь. Внезапно осознав, что мы обнимаемся, я вскакиваю на ноги и протягиваю ему руку. Мое лицо пылает. Наверное, теперь буду ходить пунцовая.

— Нам нужно поторопиться.

Мэзер берет меня за руку, но не встает и не дает мне уйти.

— Подожди.

Свободной рукой он что-то ищет в кармане, и я опускаюсь на колени рядом с ним, вопросительно приподняв брови. Найдя искомое, Мэзер смотрит на меня с такой торжественной серьезностью, что я начинаю волноваться еще сильнее. В середине его ладони лежит округлый кусочек лазурита — один из редчайших камней Винтера, которые давным-давно добывали в Кларинских горах.

— Я нашел его несколько лет назад во время нашего пребывания в Отеме, — говорит Мэзер, с теплом глядя на меня. — После того как Уильям провел с нами занятие по экономике Винтера.

Он ненадолго замолкает, и я вижу в нем того мальчика, каким он когда-то был. Мы перебрались в Отем восемь лет назад: мальчишка-принц, притворяющийся солдатом, и девчонка-сирота, которой было все равно кем притворяться, лишь бы быть рядом с ним.

— Я тешил себя мыслью, что в нем есть магия, — печально продолжает Мэзер. — На занятиях нам рассказывали о том, что королевства Сезонов стоят прямо на магическом источнике, о том, как сильно они повлияли на наши земли, и о том, как Ангра одним движением руки сломал наш накопитель и лишил магии. После этого мне хотелось верить, что мы можем раздобыть магию где-то еще. На первый взгляд кажется, что наш мир гармоничен и в нем есть равновесие. Четыре королевства с одним временем года в каждом из них и четыре королевства с чередующимися временами года; четыре королевства, где накопители работают в руках королев, и четыре королевства, где накопители работают в руках королей. Но на самом деле в нашем мире нет гармонии и равновесия. Его всегда будут возглавлять монархи, владеющие магией. А те, кто лишены ее, — обычные жители либо монархи, чьи накопители сломаны, — будут им подчиняться. И мне ненавистно то, что я так… — его голос надламывается, — беспомощен, — заканчивает он.

— Ты далеко не беспомощен, — возражаю я.

Криво улыбнувшись, Мэзер пожимает плечами.

— Этот лазурит связывал меня с Винтером. И, наверное, придавал мне сил.

Я прикусываю губу, заметив, что он никак не отреагировал на мои слова. Мэзер кладет камешек в мою ладонь.

— Я хочу, чтобы он был у тебя.

Он не отпускает мою руку и не отводит взгляда. Его глаза ярко горят. Этот лазурит очень ценен для него. Вместе с ним он отдает мне часть своего детства. От охвативших меня чувств кружится голова. Я поднимаю лазурит, чтобы рассмотреть его в затухающем солнечном свете. Размером он не больше монеты, лазурно-голубого цвета с темно-синими крапинками. Помимо потерянного источника магия есть только в накопителях восьми королевств Примории, которые хранят и в случае нужды используют правители. В таких предметах, как этот маленький лазурный камешек, магии нет. Но я понимаю, почему Мэзеру хотелось верить в обратное: порой одной веры в себя недостаточно, и ты пытаешься найти ее в магии. Но рано или поздно наступает момент, когда снова веришь в свои силы — обладая магическими силами или же не обладая.