А теперь вот — никогда.

Максим приходил каждый день, просиживал часами возле ее кровати и рассказывал всякую смешную хренотень. Соседки по палате умирали от смеха, и Наташа почти против воли начала улыбаться. Без него, наверное, вообще бы не выжила… Как-то она спросила:

— Максим, зачем ты торчишь здесь все время? Ты же не обязан это делать!

Он удивленно поднял брови:

— Ты что, сестренка? Нас же с тобой только двое на свете!

Взгляд его серо-синих глаз был так ясен и прям, как будто он удивлялся ее непонятливости. В ту ночь Наташа впервые заснула без снотворного и потом быстро пошла на поправку.

Выйдя из больницы, она немедленно уволилась из фирмы, где прежде работала. Каждый день видеть бывшего любовника было бы просто невыносимо! Он больше не звонил, ни разу не навестил ее в больнице, но Наташа была даже рада этому. Она твердо решила начать новую жизнь — быстро нашла другую работу и даже познакомилась в ночном клубе с симпатичным молодым человеком. В тот же вечер они оказались в его квартире. Наташа милостиво согласилась «зайти на чашечку». А что? Клин клином, как говорится…

Но, оказавшись в его объятиях, Наташа почувствовала себя плохо. Кружилась голова, ломило все тело, а низ живота разрывала такая боль, что она чуть не потеряла сознание. Вид, наверное, был соответствующий — случайный кавалер тоже испугался, и, когда она, наврав какую-то чушь про внезапный приступ аллергии, сбежала в ночь, он вздохнул с облегчением.

Потом были и другие, но каждый раз происходило то же самое. Наверное, и впрямь аллергия… На мужчин, горько решила она про себя — и больше не экспериментировала. Она же не мазохистка, в конце концов! Зачем зря себя мучить? Про свои проблемы Наташа не рассказывала никому, даже брату. Гордость не позволяла. На все вопросы о личной жизни отвечала с улыбкой: еще не встретился, мол, достойный человек! Где ж его взять-то по нашим временам?

Теперь она просто жила своей жизнью, в которой есть работа, есть масса интересов: спорт, авангардные театральные постановки, книги, есть подруги — приятные молодые женщины ее возраста и круга, с которыми можно попить кофе, прогуляться по магазинам или просто посплетничать…

А по-настоящему близкий человек у нее только один — Максим.

Кажется, существующее положение его вполне устраивало. А что? Ухожен, присмотрен, как любимое дитя, и в то же время никто не ограничивает его свободу! «Сестру иметь удобнее, чем жену, — шутил он, бывало, и тут же добавлял вполне серьезно: — Я тебя, Наташка, ни на кого не променяю».

Наташа знала, конечно, что брат встречается с девушками. Некоторых он приводил домой, но она никогда не вмешивалась, благо квартира просторная. Время от времени кровать в его комнате скрипела громче обычного и утром в ванную пробегала полуодетая девица. Почему-то все они были на одно лицо — белокожие пухлые блондинки с голубыми фарфоровыми, как у куклы, глазами. Наташа их даже не различала и часто терялась в догадках: это та же, что и в прошлый раз, или уже новая?

Так продолжалось до тех пор, пока в фирму, где она теперь работала, не пришла новая секретарша Верочка Муравьева. Никто почему-то не звал ее Верой, только — Верочкой, это имя очень ей подходило. Как там у Бунина? «Женщине прекрасной должна принадлежать вторая ступень, первая принадлежит женщине милой».

А Верочка именно такая, что правда, то правда. Каждый, кто общался с ней хотя бы несколько минут, попадал под власть ее удивительного обаяния. Даже директор Степан Сергеич, мужчина с непредсказуемым и бурным темпераментом, имеющий привычку орать по поводу и без. Все, что она делала — варила кофе, отвечала на телефонные звонки или беседовала с самым трудным и недовольным клиентом, — у нее получалось быстро и ловко, как будто не стоило ей ни малейших усилий.

Мало-помалу они с Наташей подружились. В Верочке ее привлекало то, чего ей самой особенно не хватало, — кокетливая женственность, веселый, легкий характер, а главное — умение наслаждаться каждым мгновением жизни.

Как-то перед самым Новым годом Наташа свалилась с жестоким гриппом. А время-то горячее, работать надо! Балансовый отчет сам собой не закроется. Верочка тогда привезла ей кучу документов, дверь открыл Максим.

К Наташиным приятельницам он обычно относился с вежливым равнодушием. Здоровался, мило улыбался и тут же уходил к себе в комнату. Извините, мол, работать надо! «Знаешь, я слишком не люблю умных баб, — говорил он в минуты откровенности, — с дурами как-то проще».

Ага, не любит… Сначала стоял минуты две, растерянно хлопая глазами, а потом — метнулся в свою комнату, выключил компьютер, сбегал за торгом и бутылкой шампанского и принялся развлекать их смешными историями, на которые был великий мастер. Они засиделись за столом допоздна, и Максим пошел провожать Верочку до дому, а когда вернулся — на лице его застыло столь идиотски счастливое выражение, что Наташа даже отвернулась. Смотреть на него было все равно что на лампочку в двести ватт без абажура.

Дальше все пошло очень быстро. Максим стал исчезать из дому все чаще и чаще, а Верочка прямо сияла. Что-то новое появилось в ней — очень женственное, спокойное…

А вот дружба их как-то сама собой сошла на нет. И что греха таить, именно Наташа всеми силами уклонялась от общения и все Верочкины попытки решительно пресекала. Им, конечно, приходилось по-прежнему видеться каждый день на работе, но здесь Наташа взяла особенный тон — подчеркнуто отстраненный и холодно-вежливый. Она теперь подмечала малейшие Верочкины промахи и никогда не упускала случая указать на них.

Дома тоже было не лучше. Теперь, если Максим заговаривал о Верочке, Наташа делала каменное скорбное лицо и поджимала губы. Если приходил с ней вместе — тут же поднималась и уходила к себе в комнату. Если видела оторванную пуговицу на рубашке брата или пятнышко на брюках — как бы невзначай говорила что-нибудь о лентяйках и неумехах, которые хотят заполучить мужчину в полную собственность, а заботиться о нем не желают. Максим сначала пытался отшучиваться, но Наташа упорно продолжала гнуть свою линию. Постепенно он почти перестал бывать дома, а по телефону говорил с ней вроде бы вежливо, но с холодком. От прежних доверительных отношений с вечерними посиделками за чаем, разговорами обо всем на свете и добродушными подшучиваниями друг над другом почти ничего не осталось.

Наташа всхлипнула и уткнулась лицом в подушку. Сейчас, лежа в постели без сна, она вдруг поняла, что вела себя как настоящая стерва, и от этого было еще больнее. Ну да, им хорошо вместе, а я как же? Почему все так несправедливо устроено в жизни, что одним достается счастье, а другим — нет?

И все-таки… Не вправе она ломать жизнь брату, не вправе. И Верочка тоже ни в чем не виновата перед ней.

Наташа утерла слезы и встала с постели. Если все равно заснуть не удается, то нечего ворочаться с боку на бок и терзать себя понапрасну. Вот бабуля бы точно ее не одобрила. Она-то рассчитывала, что Максим женится когда-нибудь, недаром и кольцо оставила с таким наказом. Кажется, теперь и настало это время. Надо отдать, отдать непременно!