— Ой, камни, — произнесла она. — Мне надо вам напомнить ужасные вещи — ужаснее не бывает.

И она рассказала все — и что говорила она, и что говорил Орбан, и что говорил бедный испуганный дориг, и вот она дошла до того места, когда сказала «тебя бы надо было убить, чтобы забрать гривну». И тогда она заплакала. Она плакала и плакала, раскачиваясь на коленях и закрыв руками лицо, и никак не могла остановиться, поглощенная великим облегчением, оттого что снова могла плакать.

Пятнистая травяная змейка, которая все это время пряталась в ближайшем пучке тростника, мягко стекла вниз, на теплый дерн, и стала ждать, изогнувшись рядом с Адарой. Но Адара ничего не делала, только раскачивалась и плакала, и тогда змейка подняла голову с очень яркими и влажными желтыми глазами и издала тихое «хссссст!». Адара не слышала. Она была поглощена горем.

Змейка подождала еще. Потом она словно бы пожала плечами. Плача, Адара почувствовала, как рядом с ней похолодало и возникла какая-то тень, но не обращала ни на что внимания, пока тоненький голос у ее плеча не произнес властно:

— Почему же ты не рассказываешь дальше? Что сказал мой брат?

Адара быстро повернула голову. Она оказалась лицом к лицу с маленьким доригом — с очень маленьким доригом, не выше ее самой, — который стоял на коленях на дороге. Глаза у него были темнее, чем у мертвого дорига, почти карие, он был приземист и грозен, но Адара тут же заметила семейное сходство. Этот, очевидно, был куда моложе. Он еще не оброс настоящей чешуей. Его бледное тело скрывалось под чем-то вроде серебристого плаща, а золотая гривна на шее была сделана в виде простой гладкой ленты, как и пристало недорослю. Адара понимала, что ничего плохого он ей сделать не может, но все равно испугалась, когда его увидела.

— Говори! — приказал маленький дориг, и его желто-карие глаза наполнились гневными слезами. — Я желаю знать, что было дальше!

— Не могу! — возразила Адара, глаза которой тоже застилали слезы. — Я поклялась Орбану Светлым Солнцем, что никому не расскажу, и раз ты меня слышал, значит, я нарушила клятву. Теперь случится что-нибудь совершенно ужасное!

— Нет, не случится, — нетерпеливо оборвал ее маленький дориг. — Ты же рассказывала камням, а не мне, а я случайно подслушал. Что тебе мешает рассказать камням все остальное?

— Боюсь! — ответила Адара.

— Не дури! — закричал дориг. — Я все ходил сюда и ходил чуть не месяц напролет, а потом дома мне задавали трепку, потому что я хотел узнать, что же случилось! А когда ты наконец пришла, то зачем-то замолчала на самом важном месте! Гляди! — И его длинный бледный палец показал сначала на Землю, потом на белый кружок Луны, а потом уперся в Светлое Солнце, высоко стоявшее на юге. — Здесь сошлись все Три Силы. Все сложилось так, что ты просто не могла не рассказать, как же ты не понимаешь! Но если ты до того перепугалась, что проглотила язык, — все равно. Я знаю, что это твой брат Орбан убил моего брата и украл его гривну.

— Тогда ладно, — в ужасе пролепетала Адара. — Камни, это был мой брат. Я хотела его остановить, а он меня оттолкнул.

— Мой брат ничего больше не говорил? — быстро спросил мальчик-дориг.

— Да, говорил, он наложил на гривну проклятие, — ответила Адара. — О камни.

— A! — сказал мальчик-дориг. — Так я и думал — хоть что-то он да сделал. Он был совсем не боец, но очень умный. А что за проклятие?

— О камни, — сказала Адара и замялась. Она не осмеливалась повторить слова проклятия, как ни отчетливо их помнила, потому что боялась навлечь его на себя. Ей пришлось пробираться на ощупь, старательно пересказывая его и описывая узор на гривне и несчастья, вплетенные в этот узор, пока не добралась до совиных голов на концах. — И он повелел, чтобы птичьи головы… это… следили за тем, кто возьмет гривну, и сделали так, чтобы он не смог избавиться от нее… даже если она… это… будет стоить ему всего его досто… достояния. О камни, — заключила она, радуясь, что теперь все позади.

Маленький дориг рядом с ней нахмурился.

— Неужели он не призывал Силы? Я думал…

— Да-да. О камни, — ответила Адара. — Но я таких Сил не знаю, и он их призвал только тогда, когда Орбан попытался отобрать у него гривну.

— Какие Силы? Солнце, Луну?

— Нет-нет. О камни, — отозвалась Адара. Судя по всему, рассказать об этих силах, не упоминая их прямо, не удастся. Адара понизила голос и скрестила пальцы на обеих руках, для вящей надежности засунув большие пальцы внутрь кулаков. — Древнюю, Среднюю и Новую, — прошептала она.

— А! — Казалось, мальчик-дориг преисполнился благоговения и удовлетворения. — Тогда все в порядке. Теперь ничто не может отвратить проклятие.

— Если не умилостивить Три Силы, — сказала Адара. — Может быть, я их как-нибудь умилостивлю? Ведь это я во всем виновата.

— Вряд ли. Тем более все Три.

— Тогда я клянусь, что постараюсь, — сказала Адара.

Судя по всему, ее решение дорига встревожило.

— Но я совсем не хочу, чтобы ты это делала. — Он на миг задумался и спросил: — Как тебя зовут?

Адара в ответ только удивленно взглянула на него. Она прекрасно знала, что поверять свое имя незнакомцам нельзя. Хватит и того, что она уже подарила ему имя Орбана.

— Да брось ты, — раздраженно сказал дориг. — Ты мне нравишься. И спросил я только потому, что не хочу по ошибке поклясться тебя убить. Меня зовут Хатиль. Честно. А тебя?

Адара посмотрела в желто-карие глаза и подумала, что дориг говорит правду. Покосившись на его руки — не скрещены ли пальцы — и удостоверившись, что нет, она ответила:

— Адара.

— Спасибо, — кивнул Хатиль. — Теперь я могу клясться. Если хочешь, поклянись, что снимешь проклятие. А я клянусь отомстить за брата тем, что буду помогать его исполнению. Я клянусь посвятить Силам каждую каплю крови Орбана, но не Адары. Я заклинаю Силы не знать покоя, пока не погибнет все племя Орбана, что живет в Низинах. Призываю в свидетели потаенные камни, и Солнце, и Луну, и Землю.

Адара уныло слушала. Она не сомневалась, что Хатиль имеет право клясться, но ей казалось, что нечестно так поступать со всеми прочими людьми, которые ничего плохого ему не сделали. Когда дориг умолк, она спросила:

— А ты не слишком маленький, чтобы приносить такие клятвы?

— Во всем виноват твой брат, — сухо ответил дориг. — Он убийца и мерзавец. — Адара вздохнула. — А X… моего брата я любил, — объяснил Хатиль. — Он был умный и много мне рассказывал. Я думал, что, когда вырасту, отправлюсь исследовать неведомые края, а теперь не смогу, потому что меня сделают царем. Теперь с меня почти все время глаз не спускают. Но в том, чтобы стать царем, есть и своя выгода: теперь я смогу приказать всем охотиться на Орбана. И ничуть я не маленький, чтобы приносить такие клятвы. Видишь эти камни? — Он ткнул бледным пальцем в старую дорогу. Адара с некоторым недоумением посмотрела на растрескавшиеся древние камни. В их беседе камни играли существенную роль, но все равно было непонятно, какое отношение они имеют к возрасту Хатиля. — Тех великанов, которые проложили эту дорогу, истребил один великан, который поклялся стереть их с лица земли, когда был немногим старше меня!