– Это такое место в центре глаза, – вмешиваюсь я, чтобы родители лучше поняли, о чем речь. Мы недавно проходили строение глаза.

– Да-да. Как показало исследование, желтое пятно уже сильно истощено.

Я не очень понимаю, что она говорит. Думаю, что я могла бы вести себя лучше, пока меня обследовали. Я все время вертелась, а во время проверки на красные точки даже заснула.

Я открываю рот, чтобы рассказать, как все было, но доктор продолжает говорить с моими родителями. Она говорит так тихо, что мне приходится вытянуть шею и буквально смотреть ей в рот, чтобы расслышать хоть слово.

– Болезнь развивается слишком быстро, и это не оставляет нам шансов. В лучшем случае…

– Сколько осталось? – тихо-тихо спрашивает папа.

– В лучшем случае полгода.

Мама и папа оседают на стульях, словно проколотые шарики. Я же вытягиваюсь в направлении доктора и спрашиваю: «Месяцев шесть до чего?»

Она смотрит на меня сквозь тонкие линзы очков.

– Месяцев шесть до того, как ты перестанешь видеть, Мафальда.

– Значит, я правда останусь в темноте?

Доктор долго молчит.

– Мне очень жаль, – отвечает она наконец.

Стекла моих очков опять запотели. Некоторые новости лучше узнавать, когда рядом кот, которого можно обнять.

Мы возвращаемся домой, и я вцепляюсь в Оттимо Туркарета, устраиваюсь на нем, как на подушке. Я научилась дремать и видеть сны, и для этого мне нужен кот. В прошлом году Андреа, мой двоюродный брат, познакомился с Равиной, и она научила меня медитировать, то есть как бы дремать и видеть приятные сны, даже если тебе грустно, если злишься или не хочешь спать.

Нужно сидеть тихо-тихо и представлять себя внутри своего тела. Сначала это не слишком приятно, но постепенно привыкаешь и уже потом, вместо того чтобы думать о крови, которая пульсирует в венах и голове, учишься вообще ни о чем не думать. Так, по крайней мере, было со мной.

Звуки, заполняющие дом, становятся неразличимыми и касаются моего лица, точно нежные волны или звон далекого колокола. В конце концов я засыпаю. И тогда мне снятся сны. Недавно мне приснился прекрасный сон: я забираюсь на черешню в школьном дворе высоко-высоко, почти до самой верхушки. И оттуда мне видна вся Италия и даже весь мир. Тогда я распахиваю руки, как крылья, и лечу, лечу. Я лечу над крышей школы, все выше и выше. И улетаю прочь. До самой Луны, до Полярной звезды, и мне видно другие звезды тоже, а потом мы с бабушкой играем в футбол, и она стоит на воротах.

Сейчас ко мне пришла Кьяра – поиграть, но не в футбол. Кьяру позвала мама, хотя лично я предпочла бы побыть одна.

Я потихоньку учусь читать книжки для слепых с такими выпуклыми точечками. Эстелла подарила мне милую, но довольно странную книгу. Называется «Маленький принц». Она заказала ее на «Амазоне».

С Кьярой мы дружны еще с детского сада, так что я не могу сейчас делать вид, что ее нет. На самом деле она уже давно к нам не приходила и давно не приглашала меня к себе. Последний раз мы виделись в июне, в ее день рождения, а потом мы обе уехали на каникулы. Приходится отложить мои занятия. Однако Кьяра замечает, что я кое-что спрятала, и спрашивает, чем я занималась. «Ничем», – отвечаю я.

Не знаю почему, но мне не хочется, чтобы она видела, как я учу алфавит для слепых. Мне неловко. Я предлагаю пойти в мою комнату и поиграть в ресторан, потому что Кьяре нравится готовить, и она всегда смотрит кулинарные шоу. Мы накрываем на стол, раскладываем пластмассовые тарелки и приборы. Я не могу найти пластиковые стаканчики, так что мы берем обычные и наливаем в них настоящую воду. Кьяра играет за повара и за официанта, а я изображаю клиента. Я притворяюсь, что внимательно разглядываю меню и выбираю самые экзотические блюда. Кьяра смеется и записывает их на ладони, коверкая каждое слово. За кухню у нас шкаф. Кьяра распахивает дверцы и кричит повару заказ, а потом залезает внутрь – то есть отправляется готовить.

Я тоже люблю играть в ресторан, но не как она, поэтому после трех заказов я предлагаю поиграть в семейную пару, которая пришла в кафе. Для разнообразия. Мы прощаемся с Оттимо Туркаретом, который изображает няню нашей дочки (за нее у нас моя кукла Мэгги), и садимся за столик.

Тут нам обеим приходит в голову (у близких подруг так бывает) добавить в наши коктейли новые страшные ингредиенты, и мы начинаем носиться по всему дому, разыскивая какую-нибудь гадость, чтобы бросить в стакан. Соль, перец, землю из цветочного горшка, немного папиной туалетной воды и еще клей, похожий на слизь червяка.

Мы перемешиваем все вилкой и возвращаемся к столу.

– А теперь тост, – говорит Кьяра.

Она поднимает стакан с желтоватой жидкостью и делает вид, что пьет. Я протягиваю руку, чтобы взять свой, который, как мне кажется, стоит прямо передо мной, справа. Но тут в глазах у меня темнеет, и вместо того, чтобы взять стакан, я его толкаю и опрокидываю на Кьяру, которая принимается орать как резаная, потому что наша дьявольская смесь попала на ее новые легинсы.

Я ничего не вижу, только искры сверкают в темноте, и я слышу, как падает и разбивается стакан у моих ног. Мама вбегает и спрашивает, что случилось.

Кьяра кричит, что хочет домой, хотя нет еще и четырех. Я слышу, как она разговаривает со своей мамой в коридоре. Постепенно черное пятно в моих глазах исчезает, но Кьяра уже стоит в дверях, а ее мама вертит в руке ключи от машины.

– Увидимся завтра в школе, – говорю я, выглядывая в коридор.

– Пока, – бросает она и уходит.

Мама закрывает дверь и подходит ко мне с мокрой тряпкой в руке.

– Будешь хлеб с «Нутеллой»?

Бабушка бы сделала с вареньем.

Я возвращаюсь в свою комнату и снова принимаюсь за чтение «Маленького принца». Точнее, делаю вид, что читаю. Мама уходит на кухню, и тогда я медленно-медленно достаю свою тетрадку. Я открываю ее на секретной странице и зачеркиваю черной ручкой один пункт: Дружить с лучшей подругой.

Мне очень нравится Маленький принц, но еще больше мне нравится Козимо, мальчик-барон, который поселился на дереве, потому что обиделся на свою семью. Папа тоже очень любит эту книжку; ему подарила ее бабушка, когда он еще учился в школе. Она говорила, что знала лично автора книжки, что он был ее другом и она даже была влюблена в него. Я этого совсем не понимаю. По-моему, можно или быть друзьями, или любить кого-то, но и то и другое вместе – невозможно. По-моему, или дружишь, или любишь, но нельзя делать и то и другое. Если есть два разных слова, они не могут означать одно и то же. Бабушка рассказывала, что друзья часто читают вместе. Вот Козимо тоже читал разбойнику, и я уверена, что мы с Козимо прочитали бы много книг, если бы были знакомы.