В заключение отметим, что иногда в литературе проскакивает информация о существовании специальной дивизионной нарукавной ленты с надписью «30 января». Следует помнить, что подобной нарукавной ленты никогда не было, хотя и есть данные, что дизайн подобной ленты был все же разработан, но производство этих лент по вполне понятным причинам наладить не сумели. Каких-либо других специальных знаков отличия дивизия не имела.

Дивизия СС «30 января» представляла собой типичную «сборную солянку» из различных запасных и учебных частей и подразделений войск СС. Подобные соединения, в процессе формирования которых присутствует элемент импровизации, в конце войны немецкое командование создавало (так и хочется сказать – штамповало) десятками, если не сотнями. В целом, значительное количество подобных формирований германской армии имело крайне низкую боеспособность. На этом общем сером фоне 32-я дивизия СС несколько выделялась в лучшую сторону, что, впрочем, в основном объяснялось ее эсэсовским статусом.

Итак, кроме оставшейся части персонала учебного полигона СС «Курмарк», на формирование дивизии в основном были направлены солдаты подразделений СС из Либерозе, Грунова, Губен-Нойцелле, а также часть курсантов и инструкторского персонала унтер-офицерской школы СС в Лауэнбурге[16] (Померания) и отпускники войск СС, следующие транзитом в свои части. Все эти части и подразделения были очень разношерстными[17]. Интересно отметить, что один штаб гренадерского полка и одна противотанковая рота были присланы из резерва Главного оперативного управления СС[18]. Также на укомплектование дивизии была направлена некоторая часть персонала панцер-гренадерской школы СС «Киншлаг»[19], часть личного состава учебно-запасных батальонов 3-й, 6-й и 9-й дивизий СС (а по некоторым данным – и 16-й), запасные подразделения горных частей СС из Халлейна и Предаццо[20] и многих других учебно-запасных частей и подразделений СС. Отдельную группу составляли бывшие чины охранного персонала концлагерей[21]. Общее количество всех частей и подразделений войск СС, переданных на формирование дивизии, установить трудно, тем более что многие из них оказались включенными в состав дивизии в период хаотичных боев на Одере в феврале 1945 года, и полной информации по ним нет.

Йоханн Муленкамп, первый командир дивизии

Кроме военнослужащих войск СС на формирование дивизии были направлены солдаты, переведенные в войска СС из люфтваффе[22], кригсмарине, а также служащие РАД[23]. Как правило, в этих случаях это был превосходный «человеческий материал», но имевший один существенный недостаток – эти солдаты не были обучены как пехотинцы и поэтому сразу пускать их в бой особого смысла не имело, так как это могло привести к неоправданным и бессмысленным потерям.

Первое официальное боевое расписание дивизии было составлено уже 4 февраля 1945 года[24]. По этому расписанию дивизия должна была состоять из двух гренадерских полков, артиллерийского полка, противотанкового батальона, батальонов связи, саперного и учебно-полевого, плюс стандартные части снабжения. Интересно, что формировать зенитный дивизион не предусматривалось – вместо него рассчитывали ввести в состав дивизии два зенитных дивизиона люфтваффе со своими собственными штатами, однако этого так и не случилось. Подробнее каждую составляющую дивизии мы обрисуем ниже.

Штурманн войск СС

Как бы странно это ни выглядело на данном этапе, но большое количество военнослужащих войск СС вступало в новую дивизию добровольно, несмотря на, казалось бы, уже предрешенный для Германии неудачный исход войны. Солдаты понимали, что в этот трагический для Третьего рейха момент многое зависит от того, сумеют ли они удержать фронт и остановить вражеские армии. Одна из типичнейших ситуаций произошла в танково-разведывательном учебно-запасном батальоне СС, который дислоцировался в учебном лагере СС в Штаунмюле[25]. Проходивший в нем службу роттенфюрер СС Эбергард Баумгарт[26] вспоминал о том, как он и его сослуживцы оказались в рядах 32-й дивизии СС: «В феврале 1945 года я находился в лагере Штаунмюле. Здесь я числился в тыловой роте[27] и ждал отправки назад в свою часть, в «Лейбштандарт», хотя до сих пор и не был готов к активной фронтовой службе из-за последствий моего последнего ранения. В батальоне я добровольно служил в роте подвоза. Одним февральским вечером после дежурного осмотра комнаты в казарме, мы выключили свет и улеглись спать. В комнате было двенадцать кроватей, а посреди комнаты стояла железная печь, в которой догорали остатки дневной нормы угля. Многие из моих сослуживцев уже засыпали, а некоторые еще перешептывались друг с другом. Комната все более погружалась в тишину. Вдруг неожиданно раздался свист и крик: «Подъем, вы, ублюдки! Немедленно собраться возле учебного барака. Быстрее, быстрее!» Повсюду раздавался шум. Быстро, через снег, к указанному месту сбора. Здесь полутьма из-за того, что соблюдается затемнение, наши товарищи уже столпились на плацу. Командиры прерывают любое замешательство или размышления, пока идет построение, царит суматоха, но затем порядок восстанавливается. Командир роты обращается к нам: «Солдаты! Русские атаковали по льду через Одер и создали плацдарм. До столицы Рейха им осталось не более пятидесяти километров.