Камрады, солдаты! В этой ситуации фюрер приказал сформировать новую дивизию СС, дивизию «30 января». Я знаю, что ни я, ни кто-либо другой не может отдать вам приказ касательно выполнения боевой задачи (большинство чинов батальона были выздоравливающими ранеными, не годными к активной боевой службе.. – Р.П.). В этой критической ситуации я могу только взывать к вашей солдатской совести. Это для Рейха, для фюрера, для Берлина и для конечной победы – в последней битве! Для этой новой и молодой дивизии СС фюрер нуждается в личном составе, в опытных, закаленных боями солдатах. Я знаю, что эти солдаты – это вы! Вы знаете это сами! Я призываю вас последовать призыву фюрера; добровольцы, просто сделайте шаг вперед!». После этих слов строй солдат нарушился, это было, как если бы рухнула дамба, сдерживающая напор воды. Все шагнули вперед… «Я не ожидал от вас ничего другого!» – раздался голос оберштурмфюрера. – Наша честь зовется верностью, камрады!». Он позволил тем, у кого были вопросы, требования и или соображения подойти к нему для доклада. В течение ночи нами были получены оружие, преимущественно карабины, боеприпасы, сухие пайки и снаряжение. Вскоре после того как рассвело, мы сели в грузовики, проехали через ворота Штаунмюле, оставив позади этот вшивый лагерь (так в тексте. – Р.П.), и уже вскоре прибыли на товарную станцию и погрузились в вагоны. Неожиданно поезд остановился. Приглушенный шум голосов все возрастал, затем до нас донесся звук быстрых шагов по гравию, приближавшихся к нашему вагону. Затем дверь вагона распахнулась. Крик: «Маршевая рота, шаг вперед!». Мы вскочили на ноги. Хаос и неразбериха, толчея и давка. Мы построились. Затем ночной марш, спотыкаясь о перевернутые железнодорожные вагоны и цепляясь за провода. Каменные дома слева и справа от нашего пути выглядят покинутыми. Мы повернули на площадь, огражденную этими домами; за площадью начинались мрачные ряды бараков (судя по всему, это был полигон СС «Курмарк». – Р.П.). Стояла мертвая тишина, только шаги нашего марша нарушали ее. Не было никакой охраны. Казалось, никто не заметил нашего прибытия. Было очень холодно, а униформа от мороза не спасала. Мы просто стоим и переминаемся с ноги на ногу. Командир подозвал к себе унтер-офицера и что-то прошептал ему. Тот куда-то побежал, а мы все стоим в нерешительности. Наконец, мы двинулись к ближайшим баракам. Ни замков на дверях, ни соломы, на которой можно спать, просто прямые доски. Ранец служил нам подушкой, а шинель и чехол – постельными принадлежностями. Было так холодно, что я дрожал»[28].

Штурманн СС Эбергард Баумгарт

На примере маршевой роты Баумгарта мы видим, что солдаты СС, даже те, кто мог отказаться от записи в дивизию, добровольно в нее вступали, видя в этом свой долг перед родиной и фюрером. Солдаты надеялись, что они будут служить в новой дивизии СС, такой же мощной, как и их прежние части. Однако этот энтузиазм погас достаточно быстро. Уже вскоре добровольцы из роты Баумгарта были направлены на фронт, в район деревни Одербрух. Марш проходил по унылым пространствам заливных лугов пересеченных плотинами. При виде этих тоскливых пейзажей один из сослуживцев Баумгарта заметил: «Мы на самом краю земли». Еще большее разочарование постигло солдат, когда они обнаружили, что их новая дивизия не имеет ни танков, ни штурмовых орудий. «Это не дивизия, – заметил тот же самый солдат – это сброд, собранный из всего того, что есть под рукой»[29].

По данным Р. Михаэлиса, первоначально 32-я дивизия СС формировалась как панцер-гренадерская (моторизованная), однако 25 февраля 1945 года пришел приказ реорганизовать ее в добровольческую гренадерскую (пехотную) дивизию[30]. Естественно, что такой шаг стал вынужденным и отражал то бедственное положение с автотранспортом и горючим, в котором оказались вермахт и войска СС на завершающем этапе войны. С другой стороны, уже в первом же боевом расписании дивизии от 4 февраля 1945 года было четко указано, что дивизия СС «30 января» является гренадерской дивизией, а не панцер-гренадерской[31].

Солдаты войск СС

Основу дивизии составляли три гренадерских полка СС, каждый из которых состоял только из двух батальонов, вместо обычных для гренадерских полков СС трех батальонов. Естественно, что командование пошло на подобный шаг не от хорошей жизни, а из-за острой нехватки личного состава, опытных офицерских кадров, вооружения, боеприпасов, снаряжения и прочих военных материалов. В частности, только винтовок за 9 месяцев, с 1 июня 1944 года по 1 марта 1945 года, вермахтом было потеряно 3,5 млн штук. Дошло до того, что в официальных документах Верховного главнокомандования вермахта пришлось уныло констатировать, что пропагандистский лозунг «Народ, в ружье!» уже не может выполняться буквально из-за нехватки оружия[32]. Все это отразилось на формировании новых частей и подразделений немецкой армии, в том числе и частей войск СС. Даже то, что рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер занимал должность командующего Армией резерва и, следовательно, оказывал формирующимся дивизиям СС полное содействие, не особо помогало, так как очень часто брать вооружение и снаряжение было неоткуда. Положение усугублялось проблемами взаимоотношений СС с другими структурами. В частности, 12 февраля 1945 года начальник Главного управления СС обергруппенфюрер СС Готтлоб Бергер с тревогой доносил Гиммлеру, что как гражданское население, так и армия относятся к эсэсовским организациям с все большим неуважением. По его словам, такое отношение можно назвать «не товарищеским»[33].

Все эти трудности отразились на дивизии СС «30 января». Нужно отметить, что организационная структура пехотной дивизии, формировавшейся в 1945 году, предусматривала, что гренадерские полки пехотной (гренадерской) дивизии должны были состоять из трех батальонов, в каждом – по 3–4 роты. На вооружении каждой роты находилось шесть ручных пулеметов и не имелось станковых пулеметов или какого-либо тяжелого вооружения[34]. Однако, как мы увидим, гренадерские полки дивизии СС «30 января» не соответствовали этой схеме.