но он устоял на ногах и продолжал держать трясущимися руками масляный фонарь над головой нефтяника. Потрясённая Лена молча стояла поодаль.

– Смотри в глаза своему демону, смотри ему прямо в зрачки! – повторял монах.

Ритмично и глухо гудел бубен, отмеряя биение сердца. Лицо нефтяника менялось. Судороги и гримасы сменялись секундами расслабления. Наконец, нефтяник обмяк, лицо его стало отстранённым, окаменело.

В этот момент Аким подошёл к психологине, легонько тронул её за плечо.

– Пора. Позови его домой, – сказал он девушке.

– Как позвать? – недоумённо спросила она. – Что я должна говорить?

– Говори, как мама, – ответил Аким. – Ты только начни, просто открой рот, а душа сама всё скажет.

Гуманитарий Андрей по-прежнему сидел, прижавшись спиной к ступе. Его глаза были крепко зажмурены. Бледный, с раскрытым от изумления ртом, он продолжал стучать заячьей лапкой в свой бубен. Он очень старался держать ровный ритм.

Лена приблизилась к нефтянику, застывшему с зеркалом в руках, и высоким, мелодичным голосом позвала, словно пропела:

– Вася-а-анчик, пострел мой, пора домо-о-ой! Пельмешки простынут, сыно-о-ок!

Нефтяник вздрогнул. Зеркало выпало из его руки и почернело, по круглому стеклу пробежала волна мелких трещин. В следующее мгновение стекло рассыпалось в чёрный песок, и мох поглотил этот прах.

Васянов поднял голову.

Лена подала нефтянику фляжку и тот жадно осушил её, а потом взял полотенце и вытер лицо, мокрое от слёз и пота.

Бубен смолк. Масляный фонарь догорел. Над тайгой поднималось солнце…

***

Аким и Цыдэн провожали туристов. Трое мужчин и девушка топтались на дощатом настиле в ожидании электродрезины, которая подвезёт их до станции. Это были уже совсем другие люди – светлые, живые лица, ясные глаза, лёгкие движения, сердечный смех.

Москвич Андрей подарил Акиму свой бубен с заячьей лапкой.

– А как же ты без него? – спросил проводник. – Ты же, типа, шаман…

– Да какой я шаман! Глупость какая… Это я сам себе понтов напридумывал, чтобы девчонок клеить, вот и всё! – смеясь, признался гуманитарий. – На самом-то деле я профессиональный музыкант. Классическая гитара. Эх, вернусь в Москву – заработаю себе на приличный инструмент! Давно мечтал. И вернусь на сцену. Хватит фигнёй страдать, – добавил он и весело рассмеялся.

Эдик снова решил проверить свой смартфон. Но гаджет молчал. Цыдэн взял смартфон, подержал между ладонями, подул на него, и приборчик ожил. Правда ни одной фотографии, сделанной в лагере, в аппарате не сохранилось.

Цыдэн сказал:

– А вот теперь сфоткай нас на память, брат!

И айтишник сделал несколько кадров, запечатлев всех участников удивительного приключения.

Из-за поворота показалась электродрезина с весёлыми вахтовиками. Сбросив скорость до минимума, мужики подобрали троих мужчин и девушку и снова погнали дальше, на станцию, к настоящим поездам с теплыми вагонами и вай-фаем.

Проводник и монах возвращались в лагерь по хорошо утоптанной широкой тропе.

– Сколько этим занимаемся, а всё равно не могу привыкнуть ко всей этой чертовщине, – весело говорил Аким. – Вот откуда ты знал про нефтяника?

– От верблюда, – ответил Цыдэн. – Увидел просто. Ты же сам тоже умеешь видеть. Зачем чайником прикидываешься?

– Ну, вроде, да, тоже научился видеть. Но я каждый раз сомневаюсь, а вдруг это я сам себе придумываю?

– А ты не сомневайся, – парировал монах. – Сам же знаешь, тут энергетика места такая. Не захочешь – начнёшь видеть. И видеть, и слышать, и мысли читать.

– А всё-таки, как ты думаешь, из чего эта ступа сделана? И кто её там воткнул? – рассуждал Аким.

– Не знаю, – просто ответил монах. – Да какая разница? Главное, что она работает. Кстати, следующая группа через четыре дня, помнишь? Так что успеваем сгонять в посёлок, затариться продуктами и интернет проверить.

– Дэн, а тебе сколько ещё осталось? – спросил Аким.

– Э-э-э… два миллиона восемьсот семьдесят две тысячи и немного рублей,– прикинул в уме монах. – Это ещё, примерно, два сезона на ступе. А тебе сколько?

– А мне около полутора миллионов осталось собрать, – ответил проводник.– Но я, в любом случае, буду с тобой столько, сколько понадобится.

– Спасибо. Ты настоящий друг, – сказал Цыдэн и улыбнулся.

Им осталось ещё два сезона встречать людей и водить их к ступе. За это время Аким соберёт денег, чтобы достроить хорошую грунтовую дорогу в деревню, где живут его старенькие родители. А Цыдэн накопит нужную сумму, чтобы восстановить у себя на родине маленький дом культуры, который случайно по пьяни спалил баянист.

к о н е ц