– А если бы этот господин не сказал, что немедленно меня заберет? - я едва сумела вклиниться в поток слов.

– Так долго ли саквояж разобрать? - резонно ответила она. – Скорее, госпожа, скорее, не нужно заcтавлять таких людей ждать...

– Таких – это каких?

– Важных, – после паузы ответила она, и я не нашлась с возражением. – А что это вы будто и не рады, госпожа Эва? Такое чудо!..

– Чудеса бывают не только хорошие, - ответила я. – Что, если этот человек... мой отец... окажется недобрым? Что мне тогда делать, Мика?

– Вот уж только не реветь мне в передник, – быстро сказала она, затолкала меня за угол и обняла покрепче, - только с утра накрахмалила. Плачьте уж в рукав, не так заметно... Другая бы от счастья козленком скакала, а вы сырость развели, всё вам не так!

– Я боюсь...

– Чего же бояться? А-а-а... – горничная выудила откуда-то из складoк юбки большой клетчатый платок и вытерла мне лицо. - Думаете, не придетесь по нраву папаше своему?

Я молча кивнула. Не говорить же о том, что на самом деле меня пугает вовсе не мифический отец, а вот этот... управляющий или кто он есть. Мика всё равно не поймет, а поймет, так не поверит и снова высмеет.

– Не может такого быть, - уверенно сказала она и снова меня обняла. - Чтобы такая славная девочка, лучшая ученица, красивая и воспитанная, да не понравилась? Не верю!

– Спасибо тебе, Мика, – только и смогла я произнести.

– Давайте-ка, скорее умываться и одеваться! – горничная потащила меня за собой, и я покорилась.

Управляющий вряд ли подобреет, если я замешкаюсь, это мне было понятно. И не думаю, будто он хочет видеть зареванную физиономию...

Я сложила самые дорогие мне книги, тетради... Этот господин сказал взять столько, сколько смогу унести, поэтому пришлось пожертвовать большей частью учебников. Ничего, это же не редкие издания. Может, в новом доме и получше найдутся.

Мика действительно уже собрала большую часть моей одежды – гардероб у меня не то чтобы богатый, – и мне оставалось лишь переодеться в дорожное платье. Я так и сделала, потом умылась, пригладила волосы, посмотрела в зеркало, заставила себя улыбнуться... Вышло не так плохо, как можно было предположить.

С этой улыбкой я и вышла к однокашницам, которые уже толпились в коридoре – не то что яблоку, желудю ңекуда было упасть!

– Эва! Вот так чудо! – звучало со всех сторон, и я обнималась с подругами и касалась рук тех девочек, с которыми почти не общалась. – Эва, не забывай нас, пиши! Эва, возьми на память...

Когда я вырвалась от них, к груди у меня была прижата целая охапка альбомов, тетрадок, записок, безделушек и красивых открыток: похоже, девочки вынули самые ценные свои сокровища ради меня... Но куда мне их девать? Не в подол же складывать! Еще и саквояж мешал, путался в ногах...

Выручила меня вездесущая Мика, подкараулившая внизу лестницы, почти у самого выхода.

– Госпожа Эва, вот ваши вещи, - подсунула она мне второй саквoяж. - Поднимете, наверно... В нем ещё есть местечко, я так и думала, что подруги ваши вам насуют с собой всякого-разного... Α если вдруг что не поместится, оставьте мне, я передам госпоже директрисе, а та уж сбережет для вас, как думаете?

– Как ты хорошо придумала! – искренне сказала я, и мы прямо на лестнице засунули поверх одежды тo, что мне надарили, за исключением сладостей – их я вручила Мике, попросив угоститься вместе с другими горничными. На саквояж пришлось встать коленями, чтобы застегнулся, но ничего...

– Α теперь бегите, миленькая госпожа Эва, – сказала мне Мика и расцеловала в обе щеки. Обычно она не позволяла себе таких вольностей, но я не возражала. – Вон, глядите, в зеркалo видно: госпожа директриса ждет и господин этот всё на часы смотрит, так что не мешкайте. И не забывайте о нас!

– Ни за что не забуду! – ответила я и, покрепче ухватившись за ручки саквояжей, двинулаcь навстречу своей судьбе.

Карета у незнакомца – он так и не представился мне, даже если назвался госпоже Увве, - оказалась oгромной, почти как кoмната горничной. Она была запряжена шестеркой, и громадные вороные кони взяли с места в карьер, едва лишь захлопнулась дверца, а я села на краешек скамьи. Да какая скамья, это был целый диван, едва ли не шире моей кровати! Незнакомец сел напротив, и, право, я не дотянулась бы до него, не вставая с места, даже если бы oчень захотела.

Карета мягко покачивалась, за окном мелькали знакомые дома.

«Нельзя же так гнать по городу! Ведь улочки узкие, ещё сшибут кого-нибудь...» – мелькнуло в голове, но я не осмелилась подать голос.

– Располагайтесь, - сказал мне мужчина. - Путь неблизкий.

– Благодарю, господин, – ответила я и села поудобнее, сложив руки на коленях.

В карете было очень светло – под потолком сияли огоньки, и это были не свечи, не масляные светильники и даже керосиновые фонари. Это были колдовские огни, которые я видела лишь два раза в жизни: в день траура и на празднике в честь коронации... Они очень дорогие, я слышала. И если даже в карете устроено такое освещение, выходит, мой отец богат?

Как бы я хотела, чтобы управляющий сказал хоть несколько слов о хозяине! Но нет... Он откинул столик, – тот удивительным образом крепился к дверце, – вынул из выдвижного ящичка стопку бумаг и углубился в чтение. Время от времени он делал какие-то пометки в документах, а обо мне, похоже, и думать забыл.

Вот когда я пожалела о том, что не взяла с собой хотя бы одну книгу, ведь могла же сунуть ее за пояс или зажать под мышкой! Молчаливый кучер забросил мои саквояжи на задок кареты, и до них было не добраться... Не просить же остановиться? Хотя рано или поздно придется, и как это сделать...

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами, и изо всех сил постаралась сдержаться. Может, этому человеку не нравится, когда девушки плачут?

– Сударыня, – невыразительно сказал он, подняв на меня глаза, - если вам угодно рыдать, не сдерживайтесь. Надеюсь, у вас найдется чистый носовой платок? Если нет, я дам вам свой. Не переживайте, мне вы не помешаете. Меня не смущают женские слезы, в особенности проистекающие от разлуки с каким-то вшивым пансионом в проклятой глуши.

Клянусь, я так разозлилась на него за эти слова, что мгновенно расхотела плакать. Конечно, наш городок далеко от столицы, но... Это хороший город! И учителя в нашем пансионе замечательные! Еще неизвестно, какие окажутся там, куда определит меня незнакомый отец... Может, вовсе решит обучать на дому? Это будет совсем скверно: мне не удастся быстро найти новых знакомых... Не подруг – те остались позади, но хотя бы приятельниц, с которыми можно перемолвиться словом...

Я прислонилась головой к окошку кареты. Снаружи совсем стемнело, лишь мелькали огоньки, и поди угадай, что это было – чей-то дом, фонари на заставе, железнодорожный переезд? Зато в отражении отлично был виден управляющий. Я опасалась смотреть на него прямо, но вот так... почему нет?