Жасмин смотрит на меня твердо. По ее взгляду понимаю, что она давно хотела рассказать.

— Откуда знаешь?

— Меня Владик где только с собой не брал. — Влад Крыжевский — давняя, больная любовь моей сестры. Они то сходятся, то расходятся. Сегодня была очередная попытка примирения. Которая провалилась.

В голове всплывают фразы Жасмин: "Тут Влад и еще трое мужиков. Все бухие… Четырех мужиков я не потяну".

В голове теснится тысяча вопросов, но задаю я, пожалуй, самый странный:

— Ты с ним спала?

— С Валеевым? — переспрашивает Жасмин, — Нет. Ты же знаешь, тогда бы я тебе сразу все рассказала.

Знаю, Жасмин — честная. А еще безжалостная. И если правда — уродливая и отвратная, она ее все равно расскажет. Хотя может, так и надо.

— Чем именно они там занимаются в этом клубе?

Жасмин жмет плечом.

— БДСМ, мжм, жмж и далее по списку. Наверное, нет того, чем они там не занимаются.

Сердце ухает от ужаса прямо в пятки. Да еще ищет там самый укромный уголок.

— Дети? — сглатываю вязкую слюну.

— Нет. Этим — нет. Владелец против.

Лицо начинает гореть.

— Ты должна была мне рассказать!

— Янчик обещал, что всё. И близко к этому всему не подойдет. Я поверила, Даньк. Он же на тебя надышаться не мог…

Хочу сказать, что Крыжевский тоже. Поначалу. Но молчу. Жасмин все и сама понимает.

— Мужикам нельзя верить… — роняет глухо.

— Значит, он меня решил с другом вдвоем поиметь? — задаю вопрос.

— У него спроси. Не надо за него додумывать…

Каким-то чутьем знаю — это Демьян и собирался провернуть.

Внутри до того больно, что какое-то время не могу сделать вдох.

Выводит меня из этого состояния серия мощных ударов в дверь квартиры.

— Открой, су*а! — раздается какой-то дикий крик.

Глава 4

Даниэла

Жасмин белеет прямо на глазах. Я думаю, что от страха. Голос, который орет нецензурные оскорбления, не узнать невозможно.

Однако я ошибаюсь. Белеет Жас вовсе не от страха. На очередном витиеватом ругательстве в свой адрес она срывается с места и направляется к двери. Снова с баллончиком.

— Куда?! — торможу я её, — Давай полицию вызовем. Что ты сможешь сделать против разъяренного мужика?!

— Пусти! — рычит Жасмин, и я разжимаю пальцы, которыми держала её за запястье. Сама лихорадочно соображаю, как помочь сестре.

Она опять резко распахивает дверь, и я понимаю, что мне повезло, когда я к ней пришла, потому что сейчас она не медлит. Сразу же брызгает в лицо Крыжевскому, который хватается руками за лицо и принимается выть. Но Жасмин не дожидается конца представления, она так же оперативно закрывает дверь. Поток оскорблений в ее адрес прекратился. Из-за двери доносятся какие-то причитания и скулеж.

С нечитаемым выражением лица она берет свой сотовый и звонит.

— Антон Павлович? Вечер добрый! Узнали? А я и не сомневалась. Буду благодарна, если вы заберете своего ушлепка от дверей моей квартиры. И я вас очень прошу — сделайте так, чтобы он не объявлялся. Он портит вам репутацию, а мне — жизнь.

Я наблюдаю этот разговор с открытым ртом. Так разговаривать с городским прокурором, нужно быть храброй будто львица.

Минут через пять под дверью раздаются чьи-то голоса, я выглядываю в глазок и вижу, что Влада уводят какие-то люди. Меня удивляет, что к нам в квартиру они не звонят.

Всё это время Жасмин сидит за кухонным столом, уставившись в одну точку.

— А если ты глаза ему выжгла? — спрашиваю несмело. Я беспокоюсь за сестру, не хочу, чтобы у нее были неприятности.

— Плевать! — совершенно безэмоционально отвечает, а потом спустя всего лишь пару секунд роняет голову на руки, и я слышу её громкие рыдания.

Я пододвигаю стул к ней ближе и глажу ее по спине и по волосам до тех пор, пока она не успокаивается.

Потом Жасмин поднимает голову, вытирает мокрые щеки руками, берет со стола кухонное полотенце и громко в него высмаркивается.

— Завтра скажу Тефтелю, что замуж за него пойду, — чеканит она твердо.

У меня снова в который раз за этот вечер куда-то падает челюсть. Тефтель — это сын начальницы Жасмин, который за ней бегает вот уже несколько лет. Так его зовут Слава.

— Ты же его не любишь, — возражаю спокойно.

Поражаюсь тому, каким взглядом она меня одаривает.

— Мне двадцать семь, Даниэла. Пора начинать думать головой, потому что ничего хорошего мне эта твоя любовь не принесла.

И хотела бы ей возразить, а вот что, не знаю. Как-то после всего, что случилось сегодня, язык не поворачивается с ней спорить. Хотя обычно я до хрипоты уверяла сестру, что ей просто еще не повезло.

— Пошли спать, — говорит она мне и тихо бормочет себе под нос, — Буду жить в своем собственном доме, ездить на собственной машине и рожу двух рыжих ребятишек.

Я надеюсь, что на утро она забудет все свои далеко идущие планы. Мы расходимся по комнатам и укладываемся. Рука сама тянется к телефону. Там уйма пропущенных. и последнее сообщение: "Возьми трубку, Дань! Я всё объясню".

Тяжко вздыхаю. Переворачиваюсь на другой бок. Жасмин сказала правду, в сестре я уверена даже больше, чем в самой себе. И что в этом случае он мне может объяснить? Что у богатых свой мир, и они живут так, как им нравится, наплевав на нормы морали? Что, если я хочу быть частью его жизни, мне надо принять правила игры? И что тогда? Жасмин пыталась их принять… Чем это заканчивается, я только что видела…

Чувствую, что вот-вот и сама расплачусь и буду всю ночь выть в подушку, потому что влюбилась в выдуманного человека. А настоящий — он совсем другой, и я его не знаю. И что-то мне подсказывает, что и не хочу знать.

Дверь комнаты тихонько открывается.

— Можно я с тобой лягу? — спрашивает Жасмин, держа в руках свою подушку.

— Бабайку боишься, трусиха? — мягко улыбаясь, спрашиваю я.

— Конечно, — отвечает Жас, и ее губы тоже дрожат от ответной улыбки.

Она ныряет ко мне под одеяло, мы обнимаемся, и нас окутывает то чувство защищенности и счастья, которые мы испытывали с ней в детстве. Ведь было же такое время, когда нам с ней никто больше не был нужен. Только еще мама и папа.

Не знаю, почему, но вдыхая родной запах сестры, я успокаиваюсь и проваливаюсь в сон. Кажется, Жас тоже.

Просыпаюсь поздно. Жасмин в комнате нет. Пить хочется ужасно. На прикроватной тумбочке бутылка минералки. Надо же. это то, что нужно. Ром вчера был лишним.