– Что, звонил по поводу завершения этого дела? – Голос Стаса звучал с надеждой, но при этом кисло и безрадостно.

– Скорее всего, нет. – Гуров со вздохом развел руками. – Он про него даже не спросил. А раз меня назвал по отчеству, значит, в кабинете есть кто-то посторонний, откуда следует: готовь шею под следующий хомут.

– Да хрен я соглашусь! – сердито буркнул Стас, направляясь к двери.

– Я, пожалуй, тоже побрыкаюсь для приличия… – иронично сообщил Лев. – Ты заметил, за последние годы у нас уже как бы выработался некий ритуал: Петр навязывает нам дела – по большей части самые глухие висяки. Мы, что тоже уже стало традицией, долго и упорно от них отказываемся, упираемся, после чего все равно даем согласие.

– А ты что предлагаешь? – с ехидцей прищурился Крячко. – Соглашаться со всем, что бы он нам ни подсунул, без малейших возражений?

– Ни в коем случае! – Гуров решительно махнул рукой. – Если со всем соглашаться, на нас завтра же начнут возить воду. Брыкаться, но помнить: все равно от хомута никуда не денешься. Судьба…

Войдя в кабинет начальника главка генерал-лейтенанта Петра Орлова, Гуров еще с порога увидел сидящую напротив хозяина кабинета незнакомую пожилую женщину. Гостья Орлова, судя по одежде, приехала откуда-то издалека. Она о чем-то горестно рассказывала Петру, то и дело промокая уголки глаз носовым платочком. Ответив на приветствие оперов, Орлов пояснил своей посетительнице:

– А это и есть наши лучшие оперативные работники – Лев Иванович Гуров и Станислав Васильевич Крячко.

Подумав одновременно об одном и том же, опера коротко переглянулись. Петр уловил это движение и подтверждающе кивнул.

– Да, коллеги, вы поняли совершенно правильно: есть чрезвычайно важное, неотложное дело. Кстати, Лев Иванович, что это у тебя там? Дело, которое вы уже завершили? Отлично! Давай я заберу. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Так вот, коллеги, ко мне на прием пришла Валентина Георгиевна Балова, жительница села Трофимовка, которое находится в солнечном Заволжье. У нее большое горе – неизвестные убили ее мужа, механизатора Алексея Степановича Балова, и его звеньевого Дмитрия Хомякова. Случилось это при весьма загадочных обстоятельствах.

Опера снова переглянулись – для главка ли эта пусть и драматичная, но в целом весьма заурядная история? Мало ли случается подобных смертей в провинции, расследование причин которых по плечу обычному райотделу?

– Я прошу меня извинить, что отнимаю время у занятых людей… – робко комкая в руках платок, тихо заговорила женщина. – Но я прошу-то о чем: может, хоть вы усовестите нашу местную милицию? Ну совсем ни на что не обращают внимания. Вот, убили моего Степаныча и Димку… Их в упор застрелили. А милицейские приехали и объявили, что это они сами друг друга. Мол, не поделили чего-то… Так убиты они пулями вроде из пистолета. А откуда могут быть пистолеты у моего и Димки? Ну, у Димки-то ружье охотничье есть. Но это же совсем другое!

– А сколько ранений было у каждого из убитых? – уточнил Орлов.

– Да всего по одному. Моему стреляли прямо в сердце, Димке – в голову… – снова промокая глаза, внезапно севшим голосом сказала женщина, горестно качая головой.

– Сами-то вы как считаете, кто и за что мог их убить? – после некоторого молчания негромко спросил Гуров.

– Даже не знаю… Что мой, что Димка – люди простые, никакими темными делами никогда не занимались, со всякими криминалами не связывались. Денег у нас или драгоценностей – никаких. Ума не приложу – кому и зачем понадобилось их убивать?

– Но если местная милиция по непонятным причинам старается замять это дело, хотя картина убийства очевидна, может быть, у механизаторов был конфликт с кем-то из местных «крутых»?

– Ой, господи!.. – Женщина сокрушенно покачала головой. – Да наши местные прикрывают все, что бы ни случилось. Им главное, чтобы лишний раз не напрягаться. Вот у нас на Новый год, утром первого числа, на речке, на льду, нашли местную девчонку. Раздета до нитки, вся в синяках, под головой – лужа мерзлой крови. Видно же, что и избили ее, и изнасиловали, и горло перерезали. Даже называли тех, кто это сделал. Она встречала Новый год в компании с молодежью, а там был один, месяц как из тюрьмы вышел. Он ее пошел провожать, а на другой день из деревни скрылся. И что бы вы думали? Признали, будто перепила, сама на льду разделась и замерзла. Да она девчонка-то скромная, пьяной ее никто никогда не видел…

– А что же ее родители? – На лбу Петра залегли глубокие складки.

– Да что с них взять-то? Алкаши… Милицейские их припугнули, чтобы не мешали им праздник справлять, родня того тюремщика ящик водки дала поминать. Они и успокоились. А месяца два назад, перед самой уборочной, в леске парня повесили. Такой работящий, веселый был, жениться собирался. Пошел на рыбалку, там за лесом озеро есть, и не вернулся. Уже на другой день его нашли. Висел на дереве, на пластмассовом шпагате, которым тюки соломенные вяжут. Милицейские написали: самоубийство. А там рядом – место чьей-то гулянки: кострище, объедки, банки из-под заграничной консервы, бутылки коньячные, трусы девчачьи рваные, резинки эти срамные… И следы какой-то машины, широкие такие.

– Но, может быть, он и в самом деле повесился? – уточнил Станислав.

– А с чего бы тогда на его руках, вот здесь и здесь, – женщина указала себе на запястья, – вся кожа была содрана и рот был заткнут рукавом его же собственной рубашки? Дураку понятно, что руки ему таким же шпагатом связали и повесили. Он же вырывался, жить же как ему хотелось – совсем молодой ведь парень, только весной из армии вернулся… Его отец и мать куда только ни бились, куда ни стучались – без толку. И в область ездили, и в Москву писали… Отовсюду один ответ: следствием установлен факт самоубийства. Да до Москвы-то, поди, их письма и не дошли – у нас же в районе их и перехватили.

– А область? – тягостно вздохнул Орлов.

– Да все у нас там одной веревочкой повязано. Считай, всю семью супостаты сгубили – мать чуть жива лежит, отец запил беспробудно… Все, нет семьи.

– Да, ситуация, однако… – хмуро подытожил Петр. – Но вернемся к убийству вашего мужа и его звеньевого. Вы сказали, что в деревне ходила болтовня про какие-то сокровища. Об этом можно чуть подробнее?

– Да это третий из ихнего же звена, Венька Злохин, болтанул, будто мой Степаныч и Димка нашли на Ковыльном – это у нас так холм называется – какую-то старинную драгоценность и решили ее втихую продать. Ну а покупатели их и убили, чтобы денег не платить.

– Хм… А что, на этом Ковыльном и в самом деле могут находиться драгоценности? – недоверчиво прищурился Гуров.

– Не знаю… Но у нас издавна рассказывают о том, что под Ковыльным похоронен какой-то скифский царь и в его могиле – несметные сокровища. Эти вот, ученые, что могилы изучают, кажись, даже раза два приезжали, но ничего не нашли. И кроме них, какие-то небритые приезжали, все миноискателями шарили. Но тоже вроде уехали ни с чем. Вот я и не знаю, могло ли такое быть, или это Венька от нечего делать свой язык чесал.