Чтобы не утратить авторитет и попросту не превратиться в посмешище, Власов решил контратаковать. На следующее утро он наведался в штабное помещение за час до начала рабочего дня и застал истопника спящим перед холодной печью. Командир немедленно отправил нерадивого истопника на гауптвахту сроком на двадцать суток за халатное отношение к служебным обязанностям. Контрудар принес желаемые плоды — Власов спас свой престиж. Однако не все кончилось так просто — понадобилось потратить немало сил на «подковерную» борьбу, необходимо было найти контакт с дивизионным комиссаром, который имел право при желании отменять приказы командира.

Правительство создало институт политработников и комиссаров из-за недоверия к военным, оно побаивалось, что однажды армия повернет оружие против режима. В 1928 г. Иван Уншлихт — видный деятель своего времени — так высказался по случаю празднования десятилетней годовщины Красной Армии: «Товарищи, не забывайте, что костяк нашей рабоче-крестьянской армии состоит из молодых представителей крестьянства, которые вступают в нее, находясь под властью настроений, преобладающих в деревне… и настроения эти враждебны нам!»[13]

Несмотря на подобные тенденции и невзирая на иные сложности, Власову удалось повысить уровень дисциплины и боевой подготовки дивизии. 4 июня 1940 г., всего за несколько месяцев до своего сорокалетия, он стал генерал-майором.[14]

Вскоре после этого он впервые после окончания командировки в Китай провел отпуск в родном селе. Ездить домой в отпуск было делом дорогостоящим. Он служил предметом гордости многочисленной родни и всех односельчан. Его приезд всегда был событием, от него ждали приглашений, подарков. И хотя он вынужден был потом месяцами отказывать себе во всем, Власов не считал себя вправе лишить удовольствия родных и близких. Между тем его пожилой отец упорно не желал верить в то, что сын живет лишь на жалованье.

— В мое время, — говаривал он, — на одном фураже для эскадрона можно было наэкономить достаточно, чтобы купить небольшой домик.

Отец Андрея служил в молодости в кавалерийском гвардейском полку, демобилизовался в чине унтер-офицера и с тех пор то и дело вспоминал былое. Убежденный монархист, он не скрывал того, что новый порядок не по нему.

В 1933 г. Власов женился на женщине-враче из соседнего села, которая родила сына в то время, пока муж находился в Китае. Имущество родителей жены Власова, признанных «кулаками», было экспроприировано, и, чтобы не ставить под удар карьеру мужа, ей пришлось отказаться от них. Между тем Власов тайно оказывал поддержку попавшим в беду тестю и теще. Судьба старшего брата, Ивана, принимавшего участие в мятеже в 1919 г. и расстрелянного в ходе его, была еще одной из тщательно охраняемых семейных тайн Власовых.

Летом 1940 г. высший командный состав Красной Армии обрушился с критикой на военных комиссаров, обвиняя последних в поражениях, понесенных в финской войне. В борьбе принял участие и Власов, который таким образом дебютировал на военно-политическом поприще. На партийных собраниях в войсках Киевского военного округа он отстаивал мнение, что политическая пропаганда не может являться самоцелью, а должна служить основополагающей цели — повышению боевой подготовки личного состава.[15]

В августе 1940 г. власть комиссаров была значительно ограничена, с этого времени командиры пользовались исключительным правом решать вопросы военного характера. Данное изменение облегчило работу Власову, развязало руки и позволило превратить часть в лучшую дивизию в Красной Армии. Маршал Тимошенко вручил ему именные золотые часы, а армейская пресса, газета «Красная звезда», так или иначе отметила его в десятке материалов. Не осталась в стороне и «Правда». В частности, 27 сентября Тимошенко написал о Власове и его дивизии, что они «продемонстрировали способность решать тактические задачи в особо сложных условиях».

Генерал Мерецков, начальник Генерального штаба Красной Армии, тоже превозносил дивизию после посещения. В одной из публикаций политического руководства Киевского округа Власов заслужил похвалы как «командир образцовой дивизии, как солдат и человек».[16] Особо подчеркивалась его способность «достигать грамотного взаимодействия в применении всех видов вооружения на самом высоком уровне в обстановке, максимально приближенной к боевой». 21 ноября «Красная звезда» призывала все дивизии взять равнение на 99-ю, сделать ее образцом для себя. Власов тоже написал длинную статью «Новое в подготовке войск», которая вышла также и в форме брошюры.[17] Имя его стало известно буквально всем в армии, что вообще само по себе было в то время делом необычным, так как после «дела Тухачевского» выделять высших офицеров было не принято. В декабре 1940 г. Власов удостоился и еще одной чести — быть содокладчиком генерала Мерецкова, которому предстояло выступить перед высшими представителями офицерского корпуса Красной Армии по поводу подготовительных мер военного характера в будущем году. В январе 1941 г. Власов стал командиром 4-го механизированного корпуса во Львове, а в феврале, по случаю празднования двадцать третьей годовщины создания Красной Армии, ему вручили орден Ленина.

Отступление в начале войны и разгром под Киевом стали источником глубокого разочарования для Власова. Он осознал, что ошибки в руководстве и организации войск отражают несовершенство всей советской системы. Тем не менее на том этапе для него не существовало иного способа противодействия немецкой агрессии. Он мог лишь надеяться, что неминуемый рост влияния армии во время войны приведет к изменениям и в самой системе. Об ином решении он тогда не мог и помыслить.

Итак, едва встав с больничной койки, Власов сел в самолет, который отвез его на встречу со Сталиным.

К октябрю в Москве воцарилась паника. Населением владели самые разнообразные настроения — от страха перед приближавшимся врагом до тайной надежды на крушение диктатуры Сталина. Участились грабежи. Правительственные архивы, органы управления, министерства и дипломатический корпус эвакуировались в Куйбышев. Составы для привилегированных представителей режима, располагавших правом приоритетного передвижения, запрудили Казанский вокзал — единственный, с которого еще отправлялись поезда в восточном направлении. Все новые эшелоны беспрестанно катились на восток, мешая доставке свежих войск из Сибири. Сталин остался в Москве с членами Политбюро, многие из которых занимали места уничтоженных предшественников. Кроме самого Сталина, в живых оставались лишь три из четырнадцати членов и кандидатов в члены первого советского Политбюро — Молотов, Ворошилов и Калинин.