На следующий день, соорудив снегоступы и оставив уютную пещеру позади, они двинулись в путь. Первым на лыжах шёл капитан Тансен, за ним Эрвин, следом остальные, а замыкал шествие Томас. Погода была относительно спокойной. Чем дальше удалялись от берега, тем меньше им докучал прибрежный бриз с мокрыми иглами растаявшего снега. Температура держалась на уровне минус восьми, может слегка ниже. Идти было не так-то легко. Навьюченные за спину самодельные рюкзаки из парусины, оттягивали плечи. Собранные из досок сани едва скользили по снегу, и приходилось по нескольку раз останавливаться, чтобы поправить свалившееся снаряжение. Весь день шли в «молоке». Это означало: видимости нет, никаких контрастов, звуков, время словно остановилось. Днём вокруг арктического светила возник радужный горизонтальный круг, перекрывая вертикальный. В месте пересечения кругов горели ложные солнца. Это был арктический феномен гало, заменявший в полярные дни северное сияние.

К вечеру подул ветер. Пришлось ставить стенку из рюкзаков и под таким прикрытием разжигать костёр. Впятером построили маленькое иглу. Швы между снежными кирпичами просвечивали насквозь. Внутри всё голубое, и казалось: домик вот-вот развалится. Но главное светло и не дует. От дыхания на стенках образовалась ледяная корка. Хорошо, что не сыплет изморось.

Спали и дежурили по очереди, за исключением Эрвина. Ему дали ещё день отдыха, хотя молодой парень настаивал дежурить первым.

- Ещё успеешь, - отрезал капитан. – Мы все выиграем, если ты быстро придёшь в норму. В противном случае нам бы пришлось тащить тебя на санях.

Томас начал вести дневник, воспользовавшись письменными принадлежностями из подобранного на берегу рундука.

« Хорошо, что нас выбросило на скалы в полярный арктический день. Не знаем, какая температура, наш термометр разбился при крушении. Двигаемся по каньонам замёрзших рек, некогда текущих к океану. Это облегчает ориентировку, так как все реки текут на север, и кроме того, в каньоне всегда есть замёрзшие узкие русла, то есть можно двигаться на лыжах, сменяя друг друга. Эрвин идёт на поправку. Случилось неприятное происшествие: вытек почти весь керосин, который мы подобрали в жестяной канистре, когда рыскали по берегу в поисках уцелевших вещей. Осталось всего два литра. Завтра попытаемся пересечь снежную равнину, там, на возвышенности сможем осмотреть всё кругом. Хорошо бы увидеть поселение. Запасы мяса подходят к концу. Впрочем, живности вокруг хватает. Жаль, нет ружей: пиками не особо поохотишься. Но зато у нас есть фляга со спиртом. Большая, двухлитровая. Её обнаружил Георг, когда прочёсывали берег. Очевидно, вынесло волнами с другими расщепленными досками. Дали глоток Эрвину. Сами не пили – бережём на случай чьего-нибудь обморожения. Будет чем растирать…»

Это была первая запись в его дневнике.

Наутро вышли, оставив иглу, как некий маяк своего существования, если их будут искать с материка. Томас прикрепил записку, указывая, что они пошли вглубь острова.

Поднявшись из каньона, полярники спугнули стаю зайцев, их было около сотни, они поскакали от Кирка врассыпную. Видели следы песцов, полярных куропаток и мелких грызунов. Однажды попался огромный след волка, а позднее они увидели следы белого медведя.

- Быть всем настороже! – предупредил Тансен, шедший теперь сзади. На лыжах его сменил Георг, затем Пауль. – У медведей сейчас брачный сезон, и одинокие самцы могут забредать даже в эти районы, далеко от берега.

Чтобы обеспечить максимальную скорость продвижения по льдам, снегоступы натёрли рыбьим жиром, из той банки, что они подобрали на берегу. Теперь самодельные приспособления хоть немного скользили. Ту же процедуру проделали и с полозьями саней. На них были уложены все нехитрые вещи, уцелевшие в катастрофе.

А потом случилось непредвиденное…

********

На третий день пути, Кирк, идущий позади всех, внезапно вскрикнул, останавливая товарищей. Эрвин перед этим отдал лыжи Томасу, следовавшему предпоследним. Кирк ухватил его за край тулупа, рванув на себя.

- Стойте! Остановитесь все! Я что-то вижу. – Он обернулся, упёрся валенками в снег и, прищурившись от ослепительно блестевшего снега, пристально вгляделся в следы у себя за спиной. – По нашим следам движется какой-то силуэт. – Он приставил рукавицу козырьком к глазам. – Эх! – чертыхнулся, - подзорную трубу бы сейчас!

- Что там? – остановились полярники. Эрвин обогнал вереницу и встал рядом с Кирком.

- Я тоже вижу.

- Волки?

- Нет.

- Медведь?

- Слишком мал для медведя. Постойте… - Эрвин недоуменно уставился вдаль. Оставленные ими следы лыж и снегоступов вместе с колеёй от саней наглядно виднелись позади группы на фоне белой пустыни. Вдали маячил какой-то чёрный силуэт. По мере приближения он увеличивался в размерах, потом Кирк озадаченно заметил, как силуэт начинает крениться на бок, шататься, падать, вставать и снова падать. А потом…

Силуэт воздел кверху руки, падая уже окончательно.

- Пресвятая дева Мария! – заорал Эрвин. – Да это же человек!

Последнее слово он произнёс, словно забил молотком гвозди.

- Че-ло-век! Один. Сам, без группы. Едва на ногах!

- И, похоже, умирает, - добавил Кирк, бросаясь назад по своим следам. За ним метнулся Эрвин.

- Помогите принести его сюда, - крикнул капитан Георгу с Паулем. Те уже бежали вслед за товарищами.

- Но КАК? – развёл озадаченно руками Томас. – Каким образом?

- Ты хочешь спросить, как один человек, сам на сам с ледяной природой мог догонять нас почти трое суток?

- Именно! Видно, что он почти умирая, успел поднять руки, чтобы мы заметили. А ведь, вероятно, и кричал все эти дни, пытаясь дозваться нас, пока не потерял голос.

Четверо полярников возвращались назад, неся на руках безжизненное тело. Тут же решили организовать стоянку и ночной лагерь. Пока Тансен с Томасом пытались привести в чувство нового члена экспедиции, остальные разожгли костёр, распаковали сани, и принялись сооружать сразу два ледяных домика-иглу. В одном будут ночевать они, в другом - капитан, его помощник и незнакомец.

- А ведь я его знаю! – изумился Тансен, когда перетащили безжизненное тело к костру. Человек был покрыт следами обморожения, из-за густой в клочьях льда бороды невозможно было разглядеть настоящего лица. Оно всё почернело, покрылось струпьями замёрзшего гноя, морщинами и ранами засохшей крови. Лохмотья одежды превратились в настоящую рвань, а валенки на ногах с обтрёпанными самодельными снегоступами напоминали замёрзшие сгустки киселя. Капюшон некогда бывшей куртки-малицы из оленьих шкур был оторван до середины. Из разорванных рукавиц торчали посиневшие пальцы.

- Он обморожен с ног до головы. Немедленно к костру! Будем делать компрессы и обтирание. Кирк, подай рыбий жир со спиртом! –