…Несмотря на то что виделись они всего лишь второй раз в жизни, и первый мальчишка вряд ли мог помнить, он улыбнулся Вялову, словно старому знакомому.

– Без деда не поеду! – сказал в рифму тонким детским голоском, хотя лейтенант еще ничего ему не предлагал.

– Хорошо. Собирайтесь оба, – миролюбиво согласился Вялов, в очередной раз пораженный способностями Юродивого.

Глеб Васильевич написал записку детям, работавшим на лесозаготовках: «Не волнуйтесь. Мы в порядке. Подробности – письмом», и стал проситься на кладбище – проведать супругу, почившую еще зимой.

Павел не возражал.

После чего они с Ванечкой остались в доме одни.

Пока старик отсутствовал, мальчик молчал.

И только когда тот вернулся, бросился ему на шею и радостно воскликнул:

– Не волнуйся, деда! Все будет хорошо!

– Спасибо, родной, утешил! – оскалился в улыбке Глеб Васильевич.

«Стоп! В прошлый раз у него не хватало несколько зубов. А теперь все! Да и сам старик как-то распрямился, слегка поправился… И мальчишка что-то не похож на Юродивого. Спокойный. Тихий. Рассуждает здраво. Может, не все еще потеряно? И у нас есть возможность навсегда изгнать бесов из хрупкого детского тела? Только как? Лекари уже осматривали мальчишку – никакой патологии не обнаружили.

Пригласить попов? Чтобы помолились, помахали своими засаленными кадилами, окропили помещение святой водой? Нет, нельзя. Коллеги не поймут… Начнут подтрунивать, смеяться… Шут с ним. Отвезу Ванечку в Москву, сдам под расписку – дальше пусть разбираются с ним сами!»

* * *

Возле вокзала Вялов опять ощутил пронзительную тяжесть в спине. Резко повернулся. Никого! Но ощущение опасности не пропадало. Значит, работают настоящие профессионалы! Свои? Чужие?

Вот времечко настало! Дрожишь под каждым взглядом, шарахаешься от каждого шороха!

…Билеты были приобретены заранее.

Пропустив вперед Парфёновых, Павел стал одной ногой на подножку вагона и снова огляделся по сторонам. Но разве определишь так сходу в толпе одно лицо, одну вражескую морду, от которой может исходить опасность?

Путники заняли свои места.

Через пять минут поезд тронулся.

Только тогда лейтенант позволил себе расслабиться и вскоре задремал.

* * *

На одной из станций пришлось задержаться. Железнодорожникам почему-то не понравилось сцепление локомотива с вагонным составом, и они долго колдовали над буферным железом.

Дед с внуком развернули наспех собранный «тормозок» и дружно налегли на жареную рыбку.

Только тогда Вялов ощутил, что жутко проголодался.

За окном на перроне виднелись продуктовые ларьки. Возле одного из них немолодая, но шустрая женщина в белоснежном переднике бойко торговала пирожками, от которых исходил дурманящий пар. При виде этой картины у Павла потекли слюни.

– Я скоро! – пообещал он и рванулся к выходу.

Протянул тетке кулак с зажатой в нем мелочью, торопливо бросил: «На все!» и, подчиняясь какому-то неведомому шестому чувству, которое его никогда еще не подводило, повернул голову назад. Прямо перед ним в окне поезда на мгновенье появилось обезображенное ужасом лицо Глеба Парфёнова. И сразу исчезло.

Медь посыпалась наземь.

Вялов развернулся и побежал назад.

– А пирожки? – летело ему вслед.

* * *

В тамбуре Пашка столкнулся с каким-то типом, лицо которого сразу показалось подозрительным. Ни слова не говоря, лейтенант на всякий случай надолго вырубил его одним ударом под дых и бросился к распахнутой двери, выводящей на противоположную сторону железнодорожного полотна.

Метрах в пятидесяти от него прочь от поезда убегал худой высокий мужик, в руках которого брыкался ребенок. Ванечка!!!

Вялов бросился вдогонку.

Когда расстояние между ними сократилось до двух-трех метров, незнакомец, почуяв неладное, обернулся, аккуратно поставил дитя наземь и быстро исчез за товарным составом, застывшим на втором пути.

– Ваня! Ванечка! Родной! Что они сделали тебе? – чуть не плакал лейтенант, осыпая поцелуями драгоценную детскую головку.

Мальчик молчал. От испуга у него пропал дар речи.

* * *

После того как Вялов предъявил своё удостоверение начальнику железнодорожной станции Мамедову, отправление поезда отложили на несколько часов.

За это время Глебу Васильевичу оказали первую медицинскую помощь. Оказалось, его пырнул ножом молодой человек, которого Пашка уложил в тамбуре. Злоумышленника быстро привели в чувство и уже допросили с пристрастием в отделе вновь созданной железнодорожной милиции НКВД. Как выяснилось, ранее он неоднократно «привлекался» по чисто уголовным статьям.

Похитить мальчика согласился за деньги. На дело взял своего «кореша» – Гришку Чалого по кличке Чахлик. Тоже рецидивиста. Его сразу объявили в розыск.

Имя заказчика преступления бандитам было не известно.

Аванс им выдал незнакомый высокий человек со светлыми курчавыми волосами, говоривший по-русски с едва заметным акцентом: то ли латыш, то ли эстонец – старый урка Чалый много лет тому назад промышлял в Прибалтике и был немного знаком с особенностями тамошнего произношения…

Как поступать дальше Вялов пока не знал.

Информировать об инциденте руководство Калининского управления госбезопасности нельзя, дело-то секретное, о нем и в центральном аппарате знают далеко не все.

Поручить расследование милиции – тоже не выйдет, эти орелики могут наломать дров… К тому же здесь пахнет вмешательством иностранных подданных, а это, как ни крути, подследственность его конторы.

«Приеду, доложу дядьке, он эту кашу заварил – пусть сам её и расхлёбывает!»

* * *

Рана оказалась не очень глубокой, внутренние органы лезвие ножа не задело, и Глеб Васильевич вскоре смог продолжить путешествие.

Дальше обошлось без приключений.

Уставшие Парфёновы всё время дремали, а голодный Вялов, которому, правда, совершенно расхотелось есть, сидел у окна и анализировал события текущего дня.

«Итак, за мной следят. Хотят похитить Ванечку. Кто? Зачем? Агенты империализма, чтобы насолить товарищу Сталину? Мол, теперь ты у нас в руках. Трепещи и бойся, не то скрутим голову мальцу – сдохнешь в тот же день…

Тогда откуда им стало известно о предсказаниях Юродивого? Пресса о них не распространялась, народная молва до заграницы обычно не доходит… Значит, опять шпионы, враги народа? Недаром Дейч искал контакта с немцами! Впрочем – нет, Якова Абрамовича перевели в Ростов задолго до моего знакомства с Ванечкой и, стало быть, до первого рапорта о его странном поведении…