— Разве это похоже на галлюцинацию? — спрашиваю я, наблюдая как она поднимает на меня свои испуганные глаза. — Или для тебя пошлые фантазии давно стали нормой? — говорю и медленно, сладко сжимаю в руках ее упругую грудь, чувствуя, как в ладони упираются ее маленькие твердые соски. Тонкое шелковое белье? Вот бы посмотреть!

Кажется, в точку! Глазки у нее округлились, вспыхнули. Поздно же до нее дошло, что все это время я бесстыдно лапал ее, а не доказывал свою реальность. Сразу гневом покрылась, как иголками, вот же сладенькая моя. Ударила по руке, отступила, замахнулась вновь… Ух нет, мышка, так ты меня не ударишь! Перехватываю руку за запястье и завожу за ее спину, чтобы ближе придвинуться к девичьему телу. Больше секса в действиях — и я, так и быть, подставлюсь под твою ладошку, а пока — нет уж, дорогая.

Она не унимается, злится, даже не догадываясь, что кормит меня своими эмоциями, а я почти задыхаюсь от их сладкого аромата и желания, которое наполняет в этот момент мое собственное тело.

— Да это что вообще! — кричит она и буквально прячется от меня за кровать, видимо надеясь сбить мою спесь.

Бегай, дорогая, бегай, так даже веселее. Меня заводит даже то, как она говорит сама с собой, стараясь меня не замечать:

— Так, надо успокоиться. Должно же быть какое-то рациональное объяснение. Ты… пришелец?

От неожиданности я просто сложился от хохота.

— Пришелец? Мышь, ты дурная? — такого предположения я еще никогда не слышал. Рационально, нечего сказать. — Обычно спрашивают не ангел ли я небесный, а ты «пришелец». Фи! Бери выше!

Как полагается демону-совратителю, я стал в позу Аполлона, а после, как элитный стриптизер, провел рукой по шее и груди. Я знаю, что женщины с ума сходят от подобных моих действий, а она вон держится, хотя глаза уже горят. Знаю, чую, я ее сегодня же получу, потому даже скрываться не стану.

— Я инкуб, так что отныне я твое главное удовольствие, раз уж ты сама меня призвала.

Она растерянно моргнула и спросила:

— Какой куб… что?

Ох уж эти маленькие современные девственницы — никакого образования! Только кубики у них на уме.

— О, моя дорогая сладкая девочка. Забудь, какое это имеет значение? — шепчу я, понимая, что для нее это явно уже не важно.

Ее надо брать пока теплая, поэтому иду в атаку. Медленно расстегиваю рубашку и приближаюсь с истинно змеиной грацией.

— Разве ты не хотела меня? — шепчу так вкрадчиво, как только могу, потому что сам задыхаюсь от желания. Но даже не говори я ни слова, никто не был бы в силах устоять передо мной. Ни одна мышка еще не смогла! — Вот он я, весь твой. Илья Краснов — успешный, красивый, обаятельный — такой, как ты и мечтала. Так какая разница, откуда я взялся?

— Не подходи ко мне! Я закричу! — взвизгнула она, защитно выставляя вперед руки.

Смешная, держится. Это меня только больше веселит.

— Что, ты закричишь? — спрашиваю, делая новый шаг. — Спасите-помогите, меня хочет любить мой парень? Давай, вперед, я посмеюсь!

Я едва не ржу в голос, а она заливается краской. От ее смущения у меня сжимаются яйца. Где таких делают?! У нее на лице глупые багровые пятна, совсем не эротичные, вид такой, словно она вот-вот упадет в обморок, а у меня аж член болит от этого зрелища — так сильно я ее хочу.

— Нет, подожди, — бормочет она, видимо решив, что уже на все согласится. — У меня сейчас инфаркт мозга случится… ты хоть понимаешь, как вообще все это выглядит? Потому что я — совершенно нет. Ты… я же тебя придумала, я нарисовала тебя. Я… я просто… как ты можешь быть настоящим? Это магия какая-то! У тебя же глаза Клинта Иствуда, ты знаешь? Да я этот торс, кубики эти вот самые сама рисовала… вот эти вот прям… кубики. Да что же это, черт возьми, происходит?!

Какая же она смешная. Всю эту ерунду помнит. Ну не выходит у меня не улыбаться.

— Да, ты постаралась, не могу это не признать, но каково исполнение, а? Голос. Манеры. Грация, — шепчу ей нежно, показательно скользя руками по собственному телу. — Я всегда был хорош! Впрочем, кое-что мне пришлось додумать самостоятельно. Хочешь посмотреть?

Рубашка сползает с плеч, опускается на поясницу и повисает белым украшением на бедрах. Для полноты картины мне остается положить руку на возбужденный член, чтобы она уже поняла, какое сокровище ей досталось.

Как маленькая, краснеет еще больше. У нее уши такие, что кажется вот-вот загорятся. Глаза руками закрывает. Бормочет что-то, как будто не она придумала это тело. Член мне и правда пришлось придумать самому… Ох! Но вот то, как она попыталась натянуть на меня рубашку, было почти обидно. А ведь я красивый, я точно это знаю!

— Стой, не надо. Оденься, пожалуйста. Боже… ну, за что мне это. Я все жду, что кто-нибудь выскочит из-под кровати и скажет, что это розыгрыш, — бормочет, жмурится и отворачивается, явно боясь увидеть лишнего.

Она может и голого мужчину еще ни разу не видела? Вот это будет поворот. Ничего, со мной скоро налюбуется.

— Хорошо. Думай, Алиса, думай, — говорит она себе, расхаживая по комнате, оставив меня стоять в недоумении, точно скульптуру Микеланджело на сельскохозяйственной выставке. — Если нельзя найти чему-то логическое объяснение — значит нужно смотреть шире. Хорошо. — Вздыхает, заламывает руки, нервничает, трёт глаза, явно не верит в мое существование, бедная.

Хочется взять ее за волосы, жестко накрутить их на кулак и притянуть к себе, чтобы прошептать прямо в раскрытые мне навстречу губы — «Ну, чего же ты ждешь, хватит думать!». Хватит мучать свою бедную мышиную головку, иди сюда, потрогай, ведь вот он я, весь твой — стою, как божество, готовое одарить тебя своей благодатью. Нужно только протянуть руку и все наслаждения мира станут твоими!

— Шире, — задумчиво изрекает она вместо этого, стараясь и вовсе на меня не смотреть, — значит нужно искать кому выгодно? Да! — И, наконец, обращается ко мне — Просто скажи, что тебе от меня нужно?

Да еще зыркнула с таким вызовом, что я едва не пискнул. О, да… таких ярких эмоциональных волн я давно не видел. Все горит от ее сомнений. В последний раз так меня кормили только монашки во времена средневековья! Но и они потом стонали подо мной прямо у ног своего бога…

— Мне от тебя? — все же меня и правда это удивляет. Вообще, «нужно» должно быть ей, но в итоге возбуждает все это именно меня. — Дорогая моя ласточка, конечно же, любовь? Что еще может быть нужно мне от такой обольстительной женщины?

В моем шепоте почти нет лжи, что случается крайне редко. Я действительно хочу заполучить ее расположение во всем его великолепии — влажное, горячее и открытое только для меня. Хочу быть ее первым, хочу быть ее страстью, ее наваждением…

— Ой, давай вот без этого! — вдруг воскликнула она, отмахиваясь от меня, как от назойливого идиота.

Это уже обидно. Неужели она совсем не верит, что может кого-то интересовать.