Я не ощущала холод, ветер дёргал волосы, воздух был одновременно сырым и снежным, морозным. Высоко в небе мелькали тени грифонов — далеко. Я помахала им рукой и, не чуя ног, бросилась назад, в тёплое нутро аптеки. Зачем-то стирая и свои собственные следы. На всякий случай.

Задвинула засовы, восстановила магические запоры — охранная система была загляденье. И бросилась к конторке. Как там мой пациент?

— Курррл, куррлы, — слышалось воркование Вьюжного.

Надо же. Принял этого поганца, как родного.

— Кощеев, на ногах стоишь? Если да, иди за мной. Нет — загрузим тебя на Вьюжного, — заговорила решительно.

Может, поэтому и не задерживались мои кавалеры. Слишком мелкая, от горшка два вершка, шоколадного оттенка волосы норовят завиться, глаза темно-карие, личико круглое, обычное. А характер — тяжёлый.

Не бабский — качали головой.

— Ты под себя подминаешь, Искра, а мужчины — они существа с очень хрупкой самооценкой, — делились мудростью немногочисленные знакомые дамы.

Юлиан Кощеев подминался плохо. Никак он не подминался. Сверкнул холодными тёмными глазищами, зыркнул. И медленно поднялся. Вьюж, предатель, тут же притёрся, подставил голову, позволил о себя опереться.

— Давай, веди меня в своё логово, мадемуазель Искра, — усмехнулся Кащеев уголком губ, — не упаду. Не могу позволить барышне таскать моё бренное тело.

На ногах еле стоит — а всё туда же!

— Что же, Ваша Светлость, господин Юлиан, наши подвалы в вашем полном распоряжении, — подбодрила я его, с тревогой проследив за каплями крови на полу.

Мороз трескучий. Ранение, похоже, далеко не простое.

Я отворила скрипучую дверь вниз и пошла первой, оглядываясь и иногда помогая Кощееву отпрыску не влететь носом в стену. Его дыхание становилось всё более прерывистым, а попытки пошутить — всё более редкими. Лестницы тут длинные, подвалы у Пелей оборудованы под лаборатории по последнему слову науки и магии.

Я думала, он упадёт. Попросит помочь, сядет верхом на грифона, в конце концов — Вьюжный не будет против. Но нет. Упрямый Кощеев дополз до лаборатории на своих двоих. И улыбался мне так, как будто выиграл главный приз на Масленицу и залез по гладкому столбу, смазанному маслом, на самый верх.

Несмотря на множество вопросов, которые теснились в голове, подрагивающие руки и лёгкую панику, я уже прикидывала в уме список препаратов, мазей и настоев, которые мне бы могли пригодится. Или залезть в запасы волшебных микстур, самых дорогих? Не простят ведь, если угроблю герцогского наследника…

И какое счастье, что я не боюсь вида крови.

— Эй, о чём задумалась, Искорка? Как быстрее меня закопать? — Хриплый шёпот. — Так я не скажу, где иглу заветную искать. Хотя тебе может и скажу…

По худому и некрасивому сейчас лицо Юлиана пробежала судорога. А потом кошачьи насмешливые глаза зажглись яркой зеленью. Прохладная ладонь его вдруг оказалась на моей щеке — и я резко очнулась, шарахнулась прочь.

— Все бы вам смехунчики, Ваша Светлость, — заметила строго.

Так. Хорошо, что здесь есть кушетка. Хоть сядет, гордец.

И как же сердце бьётся. Ужас и глупости. Человек… тьху ты, нелюдь, помирать собрался, может, а мне в голову лезет, что поцеловать хотел. Меня.

— Никакого смеха, душа моя, — Юлиан всё-таки прилёг.

Уставший. Серый. С тонкими подрагивающими пальцами. И азартно блестящими глазами.

Я вымыла руки, протёрла спиртом и приступила к самому сложному — разоблачению вёрткого змея.

Пальто осело неопрятной кучкой на полу. Вьюжный тревожно засвистел и совершенно человеческим жестом склонил голову на бок.

— Фью-уть, хозяйка, это что?

Рана была небольшой, но очень глубокой. Не одна — а пять. Как будто кто-то загнал Кощееву когти в бок.

— Где же ваша охрана, а? — Процедила.

— Доктор, какие прогнозы? — Кощеев зашипел, пока я промывала раны.

— Помрёте только от здоровой наглости, месье, — отрезала сурово.

Я штопала раны. И кровь не в новинку. Но что-то здесь не то, не так. Вроде мажу, заливаю, сыплю, бинтовать можно, но…

Ладонь легла на грудь Кощеева. Сильное тело. Тренированное. Мужское. Какой разврат — вопила бы маменька.

Разврат горестно вздохнул и поднял на меня мутные глаза.

— Искорка, а вы будете жалеть, если я погибну во цвете лет, и…

— Сильно осложните мне этим жизнь? — Хмурясь, перебила его.

И увидела удовлетворённую тонкую улыбку. — Кощеев… Господин Кощеев…

— Просто Юлиан, — сверкнули ярко глаза, — иначе отвечать не стану.

И некрасивый вроде бы голос кружил, вёл.

Какой же наглец!

— Просто Юлиан, скажите, пожалуйста, кто вас ранил. Это серьезный вопрос, — я откашлялась.

Отвернулась. Не нравится мне это, а! И ещё больше не нравятся странные царапины на его руках и груди, багровые, как свежие. Но могу поклясться — сколько ни обрабатывай — меньше они не станут. У меня всегда была хорошая интуиция.

— Берендей, конечно, — равнодушно пожал плечами Кощеев — и тут же скривился, — они хотят меня уничтожить, доделать то, что десять лет назад не удалось. Когти наверняка ядом смазаны, но не попытаться выжить, — подмигнул мне чёрный глаз, — я не мог, звезда моя. Слишком глупо подставился.

Прекрасно. Мне стало понятнее! Берендеи — могущественные колдуны, говорят, могут медведем обернуться, а проклятья их никто не снимет.

— Кощеев, ты… — Выдохнула безнадёжно.

И зло прикусила губу. Зачем-то погладила чистой рукой его светлеющие при таком освещении волосы. Гладкие.

— Ладно, — сказала бодро, — от меня ещё никто невылеченным не уходил, Кощеев! Так что извольте слушать предписания!

— О, прекрасная моя дева целительница, внимаю вам, — лукавой дугой изогнулись губы.

Казалось, ему не больно. Казалось от флиртует, забыв о том, что наговорил ещё недавно.

— Лежите и молчите! — Шикнула. — Есть в запасах цветок папоротника. Надеюсь, эдакую редкость ваш род Пелям компенсирует, иначе сгноят меня, как есть, — заметила философски.

Наклонилась. Поцеловала его в лоб. Обычно мне было неприятно иметь дело с магами и колдунами. Чужая сила колола остро, от неё во рту возникала муть и пахло совсем не розами.

Но здесь… как будто игристое пузырилось между нами. Одной рукой раненный Кощеев почесывал Вьюжного, а тот, улёгшись на пол, восторженно курлыкал.

Я засучила рукава. Зажмурилась, пережидая неуверенность.

— Закончишь — и я хоть звезду с неба тебе достану, Искорка, — змеиным соблазном проникал в душу шёпот.

— У вас раздвоение личности, господин Кощеев? — Уточнила вредным голосом. — Не