роман, каждый из нас мог вообразить себе, как на самом деле выглядит главный герой или героиня. Авторы, конечно же, описывали их внешний вид. Но именно наше воображение предоставляло нам яркий образ. Утверждая того или иного актёра на роль, кинематограф дарит нам уже как бы каноническое воплощение нашего героя. Не надо уже ничего воображать. Не надо фантазировать. Всё решено без нашего участия. И это просто ужасно.

Таким образом я ещё раз убедился в том, что у каждого из них своя правда. Только ведь зачем и почему они, столько лет проведя вместе, вновь и вновь что-то доказывают друг другу, я понять всё же не мог. Правда, брат отца всегда восхищался их словесными баталиями.

— Нормальные люди после двух лет брака ни о чём не разговаривают. Ну, разве что спрашивают, почему в доме нет хлеба или молока. А твои просто сражаются. Подозреваю, что они до сих пор любят друг друга. Вот потому и так жарко между ними. Ведь твой отец влюбился в неё, когда ему было шесть, а ей — три. Всё пытался побороть эту любовь. Даже женился. Не на ней. По молодости и по глупости он женился исключительно назло ей. Но этот его брак продлился очень недолго. А потом он всё же собрался с силами и сумел взять эту крепость.

Это уже становилось просто интересным. Оказывается, что страсти в нашей семье стали бушевать ещё до моего рождения. А я ведь был уверен, что все эти дискуссии генерирует исключительно моя любовь к чтению.

— Твоя мать, по-моему, до сих пор не понимает, как это получилось, что она вышла за него замуж. Ведь у неё был уже почти условный рефлекс на него. И выработался он весьма странным способом. Никто из нас не может в точности сказать, сколько раз она говорила ему: «Нет». А потом вдруг взяла и согласилась. Уверяла меня, что сказала это, абсолютно уверенная в том, что это всего лишь его очередная шутка. А он взял и женился. И это прекрасно. Хотя бы потому, что у них есть ты. Ра дуйся тому, что у тебя есть такая семья. Абсолютно не похожая ни на какую другую.

В конце концов, моя страсть к чтению сыграла очень злую шутку со всеми нами. Я видимо сам того не подозревая, где-то нарушил границу между двумя такими категориями, как «читатель» и «писатель». И всё это могло кончиться весьма плачевно. В качестве пограничника выступила моя учительница литературы. Она почему-то вдруг начала считать своей первостепенной обязанностью регулярно приглашать моих родителей, вручать им очередное моё сочинение и за давать один и тот же вопрос:

— Вы считаете, что это нормально?

А дальше были вариации на тему о том, что именно любовь к чтению превратила меня в монстра, играющегося на бумаге с людскими судьбами. Пока только на бумаге. Но, оказывается, поневоле у неё возни кал вопрос, а не захочу ли я воплотить все эти свои игры в реальность? Всю свою убеждённость в том, что я непременно это сделаю, моя учительница изливала в своих жалобах моей матери.

— Разве в его возрасте можно писать такие ужасные вещи? Если бы вы контролировали всё, что он читает, такого бы не было.

Ей не нравилось всё, что я пишу. А началось с того, что как-то я имел глупость в стандартном сочинении на тему: «Как я провёл лето» описать ту жуткую историю, которая случилась со мной на море. Я написал о том, что в то лето тюлени на Каспии были почему-то очень агрессивны. Мы с ребятами заплыли достаточно далеко. И столкнулись с таким ужасным зрелищем, когда эти два морских чудовища выясняли отношения друг с другом. Когда пролилась первая кровь, мой двоюродный брат потерял сознание. Это было вполне предсказуемо. Ведь он панически боялся крови. Мне удалось с большим трудом дотащить его до берега. Уже там мы делали ему искусственное дыхание. Очнувшись, он задал мне самый глупый вопрос в мире:

— Как же так получилось, что этот тюлень не со жрал меня?

— Всё просто. Он догадался, что ты очень невкусный. Да ты не переживай. Мы им вообще были до лам почки. У них была своя собственная разборка.

Обо всём этом я честно написал в своём сочинении. Правда, ещё нафантазировал на тему о том, что тюлень всё-таки оторвал часть руки моего брата и сейчас он ходит с протезом. Учительница, конечно же, всё проверила. Убедилась, что мой брат, который учится классом ниже меня, не носит никакого протеза. И к тому же он очень плохо помнит эту встречу с морскими чудовищами. И то, что он помнит, радикально отличается от той версии, что была изложена в моём сочинении. Излишне говорить, что её возмущение было просто беспредельным и вылилось на многострадальную голову моей бедной мамы как ушат холодной воды.

Как-то раз один из очередных разговоров учительницы с мамой проходил почему-то с моим участием. Посторонним могло показаться, что это какой-то спор вокруг проблемы правильного употребления тех или иных терминов. Всё время повторялись два слова: «лгун» и «фантазёр». Очевидно, то, что мама считала моими художественными фантазиями, учительница объявляла обычным враньём. Мама же объясняла, что моё так называемое враньё не имеет никакого отношения к такому понятию, как честность, и простоявляется всего лишь проявлением моей буйной фантазии. Учительница же называла всё это примитивной ложью, причём очень вредной для меня, моего будущего и всего моего окружения.

Потом дома у меня с мамой состоялся очень серьёзный разговор. Она предельно чётко изложила мне свою позицию.

— Я не выдержу ещё одного такого разговора. Нам надо срочно что-то делать. Я предлагаю свой вариант выхода из этого тупика. Может быть, мы заключим с тобой этакое взаимовыгодное соглашение. Ты будешь продолжать писать свои эти ужасные рассказы, но не будешь отдавать их своей учительнице в качестве сочи нений. Пожалей её. И пиши для неё то, что пишут все. Тебе же это совсем не трудно.

Помни, что твои рассказы нарушают привычное течение её учительской жизни. Да ещё к тому же доставляют ей немало беспокойства. Пощади её нервную систему. Она из категории таких личностей, для которых рутина является даром божьим. Именно она помогает ей существовать в своём собственном мире, где всё давным-давно устоялось. Имеет свою классификацию. Чёткие названия. И предсказуемость дальнейшего течения событий. Не перфорируй ей мозг.

— А что такое «перфорировать»?

В ответ мама стала долго и нудно мне всё это объяснять, рассказывая о